Людмила Минич - Ступени в вечность

Маритха кивнула. Прежняя настороженность червячком принялась подтачивать сердце.

— Я не стал бы подвергать тебя лишним волнениям после всего перенесенного, но в твоих мыслях и образах мелькают… странные провалы. Аркаис так и не отпустил свою жертву, хотя нужды в тебе у него больше нет. Вас надо избавить друг от друга, я должен это сделать.

Маритха кивнула еще настороженнее. Серая Сфера! Это она скрывает от Великого ее мысли. Ведатель… этот злобный Аркаис говорил: пока она сама не проговорится, никто не узнает ее мыслей. Надо рассказать! Ага, тут же вспомнила девушка, рассказать, как она намеревалась самого Равангу обвести… Он вроде добрый, добрее не бывает, но… Девушка вспомнила про урок, что Великий устроил Тангару в ту самую ночь. Даже пальцем не шевельнул, чтобы заступиться. Неуютно. Однако молчать ей тоже… «Так и не отпустил свою жертву»… Нет, надо все выкладывать, уж лучше пускай немножко покарает, да защитит. Кто еще с ней возиться будет?

Она долго вспоминала, а Раванга все так же сидел подле, вглядываясь в никуда. Только рука его теперь покоилась на лбу Маритхи. Да другая слегка сжимала пальцами кисть. Зато как только девушку страх пробивал или волненье, тут же все уходило, мельчало. Даже Такхур со своим ножиком остался где-то позади. А вот Ведатель… Аркаис этот… который Нить ее хотел себе… Она заволновалась, мысли застопорились на одном: не хочу, ни за что не хочу, не получишь!

— Не беспокойся, Маритха, — прошелестел рядом Раванга. — Ему не нужна твоя Нить. Тогда не нужна была, и сейчас тоже. У него совсем другая надобность.

— Какая? — взвилась Маритха.

— Тебе лучше не ведать, — он мягко убеждал, успокаивая ее волнение, — В прошлый раз знание сбило тебя с ног — ты помнишь?

Но она не стала дожидаться, пока сердце успокоится.

— Лучше не ведать… И тогда никакой Ведатель не сможет вызнать… Я знаю, знаю, — твердила девушка, как будто снова в горячке бредила. — Не ведать лучше, это правда… я знаю. Но я так не могу! — взмолилась она. — Что за нужда у такого человека в Маритхе? Что за нужда может быть? Мне даже думать жутко про него! А все равно думаю! Боюсь, что придет и опять свое потребует! Я думала — Нить ему! Думала, главное — больше дела с ним не иметь, в сговор никакой не идти… и беда стороной обойдет… А что выходит? Нет, как же мне не знать? Моя Нить — мне и плести!

Девушка остановилась, но Раванга все молчал. Лицо его в полутьме излучало одно лишь доброжелательство, не поймешь, тронули его слова Маритхи или нет.

— Ну что за беда, коли Ведатель какой-нибудь увидит! Увидит и так, какие у меня тайны… Вы же все меня насквозь… Что за беда такая… А что, — вдруг сообразила она, — беда от того может быть? А кому?

Девушка запуталась вконец.

— Прежде всего тебе, — ответил Великий. — Есть у меня надежда, что Саис больше не станет за тобою гоняться. Но если правду узнает кто-нибудь еще… Тогда это знание может большой бедой обернуться, и не только для тебя одной. Поэтому лучше ничего и не ведать. Поверь мне, это не только спокойнее — безопаснее.

Маритха уныло обмякла на своем тюфячке.

— Да я же… ведь проще меня не бывает… Не из сильных, не из Ведателей. Какая ж от меня беда? И этот… Аркаис, — она вздрогнула, — ничего такого не просил… плохого, только про дверь какую-то рассказывал. Открыть ее, и все. А за это обещал что хочешь. Я потому и подумала, что Нить отнять хотел. Ведь все, как ты рассказывал: много посулил, а попросил за это так… глупость какую-то.

Раванга глубоко вздохнул.

— Был и о Двери разговор? Я его не слышу. Не хочу обрушивать на тебя еще один удар, Маритха, но Аркаис немало потрудился над твоею Нитью. Потому и завлек к себе. Ваш узел теперь больше, гораздо больше, целое сплетение, придется изрядно постараться, чтобы отсечь его. И… быть может, не без вреда. Он хорошо знал, с кем имеет дело, и потому постарался на славу.

— Не без вреда… Для кого это?

— Для тебя.

Он задумался, а Маритха не смела переспросить, боясь услышать еще про какое-нибудь лихо. Все они правы, лучше ничего не ведать. Пускай делает, что надо, лишь бы она освободилась от Ведателя. Однако, когда Раванга заговорил, девушка принялась внимать с удвоенным усердием.

— Если твоя Нить — это песня, то теперь в ней появилось много новых слов. Чужих, не твоих. Я могу тебе помочь, и помогу, потому не беспокойся понапрасну, — поспешил он успокоить Маритху. — Однако не я сплетал все эти волокна. Мне не дано до конца, до самого мельчайшего, отличить твое собственное от чуждого, принесенного извне. Может исчезнуть не только тот яд, что Аркаис влил в твои уши и сердце, но и часть собственного естества уйдет безвозвратно. Все это мелочи, малости еле заметные, но из них состоит твоя жизнь. К примеру… представь, что тебе больше не захочется искать человека, ради которого прошла такой путь. Я об Игане говорю. Вдруг пропадет намерение, а с ним и смысл всей дороги. Что делать тогда?

— У меня уже и так желание почти пропало, — пробормотала Маритха.

Она не понимала все эти речи про свое да чужое, Поняла только, что не очень-то можно ей помочь. На самом-то деле.

Раванга же, казалось, даже обрадовался слегка, закивал.

— Что ж… в этом нет ничего плохого. Тем более что я сам хотел говорить с тобой об Игане. Не стоит его искать, Маритха. Этот поиск никому счастья не принесет. Ни тебе, ни ему. Дыру эту поздно латать — целая расселина между вами. И на Ту Сторону тебе переходить опасно. Не стоит дразнить Аркаиса, приближаться к Двери. Он холоден во всем, кроме стремления к ней… Раз он открыл тебе даже то, что ему понадобился Ключ… — с удивлением внимала Маритха, ничего такого Ведатель ей не говорил! — Не удивлюсь, если от близости к цели даже его холодный разум воспламенится. И хоть он знает, что Сломанным Ключом Двери не открыть… неимоверно сложно предвидеть его деяния.

Как неживая, слушала девушка последние слова. Спокойно так, будто все это сказано уже давно и занесено песком по самые уши. Про Игана, это, выходит, Ведатель прав был. Не станет ей Раванга помогать, как ни обещал. Так выходит… А дверь-то, получается, тоже непростая. Ох, непростая. И даже он, со всей своей мощью, сам отворить не может. Потому что ключа у него нет. А Маритха на что? Ей того ключа и подавно не сыскать. И что ей будет за то, что с дверью не станет возиться? Он ее накажет?

Даже не сообразила, как вслух заговорила, надо же!

— Он ничего тебе не сделает, Маритха, пока сама за ним не пойдешь. Я тебя успокою, приоткрыв ту сторону тайны, что отчасти уже известна. Деяние, которого он жаждет, не терпит принужденья. Так уж положено печатью на той самой Двери, что он просит отворить. Если бы можно было заставить силой, он давно бы сделал это. Вернее, попытался бы сделать, поскольку я слежу за ним долгие годы и никогда не позволю совершить задуманное.