Вероника Иванова - Право быть

— Известно, где он хранится?

— Точного места никто не знает. Но есть предположение, что нужный нам сосуд находится в спальне женщины.

— Очень полезные сведения! — фыркнул темноволосый. — А поподробнее нельзя?

Можно. И надеюсь, никто не обвинит меня в разглашении тайны.

— Этим настоем поят герцога Магайона, А поит любовница, которую он наверняка не отпускает от себя, так что ее спальня где-то рядом с герцогской. Но настой может храниться и в вещах брата любовницы, который тоже не отлучается далеко от влюбленной парочки. Еще может оказаться так, что настой имеется и у любовницы, и у ее брата, но тогда он, скорее всего, будет разным, а для опыта нужен именно тот, что пьет герцог и…

— Потрясительно! Ты хоть сам понял, что сказал?

Я задумался. Повторил только что произнесенную речь про себя. Нет, вроде все понятно. О да, с весомой поправкой: понятно мне.

— Извини. Сейчас расскажу все с самого начала.

— Не надо сначала, пожалей мою голову! — взмолился темноволосый. — Нужно найти такую же водицу, и искать лучше всего в спальне женщины, так?

— В целом да.

— Ну и славно! Чтобы не терять время, начнем поиски, а пока они длятся, если будет желание, потешим себя всякими занимательными историями. Согласен?

— Вполне.

Он удовлетворенно кивнул и запустил руку за пазуху. Под рубахой что-то отчаянно завозилось, раздался тихий писк, в ответ парень успокаивающе тоже что-то то ли свистнул, то ли пискнул, движения полотняных складок прекратились, и по рукаву на плечо темноволосого вскарабкалась… мышь. Самая обыкновенная, из тех, что зимой портят зерно в амбарах.

— Прости, что мешаю тебе спать, моя маленькая, но надо немножко поработать, — заворковал парень. — А потом я угощу тебя твоими любимыми семечками, сможешь есть сколько захочешь!

Мышь сидела спокойно, явно прислушиваясь к его словам, хотя вряд ли могла их понимать. Впрочем…

— Вот, понюхай хорошенечко, запомни и найди в доме такую же воду, она хранится там, где живет человек из тех, что всегда тебя пугаются.

Он взъерошил кончиком мизинца нежную шерстку на мышиной голове, осторожно посадил зверька на ладонь и спустил на мостовую рядом с оградой герцогского дома.

— Беги, маленькая моя, мы здесь тебя подождем!

Мышь, как заправский солдат, не заставляя повторять приказ дважды, проскользнула в щель между камнями и скрылась из виду. Темноволосый заметил мой недоуменный взгляд и хихикнул, правда, скорее печально, нежели весело:

— Никогда не видел ученых мышей?

— Признаться, нет. Ты сам ее выучил?

Он присел на выступающий из ограды камень.

— Можно сказать и так.

— А можно сказать иначе?

Темноволосый потянулся к продолговатому чехлу на поясе.

— Можно.

— Скажешь?

Он подумал и кивнул, поднимая к губам флейту. Тихая грустная мелодия наполнила ночь вокруг нас, зависла в воздухе на очень долгую последнюю ноту и развеялась сонным туманом.

— Слышал о неурожае в Кромане?

— Признаться, нет. Это было давно?

— Лет двадцать пять назад. Сразу после моего рождения, если быть точным. Лето выдалось дождливым, не удалось запасти на зиму вдоволь зерна и прочего продовольствия, а то, что осталось с прошлых лет, растащили мыши. Кто мог, подался в другие, сытные места, кто не мог, остался, чтобы умереть в родных стенах. Я только-только появился на свет, а у моей матери ни своего молока, ни козьего, да и другой еды толком нету, зато мышей повсюду… по самое горло. Вот она меня и поила мышиной кровью. Все младенчество поила. Я вроде поначалу капризничал, срыгивал каждый глоток, да только есть всем хочется, даже дитю неразумному, вот и пришлось привыкнуть. Куда деваться-то было? А когда уже вырос, однажды понял, что мыши меня вроде как за своего признают, даже речь мою понимают. Ох и напугал я свою последнюю зазнобу в ту ночь! Ох, как она визжала, когда мыши хоровод вокруг кровати водили…

Флейта снова обменялась с ночной тишиной десятком неразборчивых слов.

— Только с тех пор мне с женщинами не везет. И все равно, верю, что хоть одна на свете, да найдется, что мышей не боится. Как думаешь? Не в глупость верю?

— Нет. Я видел женщин, которые никого не боятся, кроме… — Перед глазами почему-то всколыхнулись черные пряди, живущие сразу в прошлом, настоящем и будущем. — Кроме своих мужей.

— Значит, и мне повезет. Когда-нибудь.

Тебе уже повезло больше, чем многие мечтают. Ты остался жив, когда другие умирали. А мыши… От них больше пользы, чем вреда. Я в это верю.

Темный комочек выкатился из-под ограды и застыл в ногах у флейтиста. Тот протянул ладонь, и, когда мышь взгромоздилась сверху, стало заметно, что ее живот надулся шариком.

— Ах ты, моя маленькая, справилась?

Могу поклясться, зверек утвердительно кивнул. Темноволосый опорожнил лекарский флакон и подставил его горлышко под мышиную мордочку. Мышь срыгнула, ухитрившись ни единой капли не проронить мимо, потом отряхнулась, почистила лапками шерстку, нырнула под рубаху, немного повозилась там и затихла.

— Ну вот, что-то мы раздобыли. Это оно?

— Откуда я знаю? Надо бы попробовать.

Темноволосый сунул флакон мне под нос:

— Так пробуй!

Я отшатнулся.

— Вот еще! Тут не все так просто… Ни ты, ни я не должны брать это в рот. Нужен кто-то посторонний.

Парень задумался, пряча флейту в чехол.

— Кто ж станет пить незнамо что?

— Никто, находящийся в здравом уме, не станет. Значит…

Мы переглянулись, одновременно придя к одному и тому же выводу, и хором спросили друг у друга:

— Где здесь ближайший трактир?

Ночь требуется проводить в постели, дабы тело успело отдохнуть от дневных забот, а разум, лишенный необходимости тратиться на телесные нужды, обдумал все, что случилось в светлое время суток, и пришел к каким-либо выводам, не обязательно верным и уж совсем не обязательно окончательным, но таким, что позволяют устроить заслуженную передышку. Если же и днем не приседаешь, и ночью не спишь, к следующему утру становишься похож на старую развалину, желающую лишь одного. Покоя.

Хождения от дома Магайона к питейному заведению, от питейного заведения в Опору и из Опоры в «Три пчелы» заняли большую часть ночи, зато меня клятвенно заверили, что ближайшие дни могу полностью посвятить отдыху в ожидании, пока все запасы приворотного зелья будут изъяты из герцогского употребления, а сам герцог путем нехитрых лекарских процедур освобожден от чужого влияния. Кто должен был отдать приказ об обыске и прочих действиях, мне не сказали, но догадываюсь, что эту честь оставили на откуп милорду Ректору, а потому спешно отправили к нему гонца с соответствующим донесением.