Евгений Шепельский - Имею топор – готов путешествовать!

На лицо Олника вдруг снизошла зеленая тоска.

– Крессинда назвала меня заморышем, – плаксиво пожаловался он. – Она из Жриц Рассудка[17], и видеть меня не может без килта. Ох! – Он нашарил платок и трубно высморкался. – Ей не нравится, что я хожу в штанах. Я сказал, что я свободный бессемейный гном из вольного города, а она сказала – если я не надену килт, мы никуда не поедем.

– Прямо так и сказала?

– Прямо так! – Он уставился на меня мокрыми щенячьими глазами, пьяно покачиваясь и икая. – Подумай, я уже восемь лет не ношу килт, и тут – на тебе! Позору не оберешься!

– Не волнуйся, я постараюсь уладить этот вопрос.

– Ты уж постарайся, да!.. Эркешш, я расстроился! Свободный гном – в килте! Этому не бывать! – Он повалился на свою кровать, не снимая штанов и ботинок, и тут же захрапел.

Натягивая куртку, я снова выглянул в окно. Вторая закавыка заключалась в том, что… Как бы сказать помягче. Глядя на этих, безусловно, умелых бойцов, да и на эльфов, которые тоже были не дураки подраться, так и хотелось спросить, собрав всех семерых в кружок:

– Братцы, на кой черт вам сдался именно я?

20

Этот-то вопрос и не давал мне покоя. Нет, я не думал, что они намерены подставить старину Фатика так же, как в Хараште, использовать меня втемную, однако… Жаль, жаль, что я не умею читать мысли. Особенно – мысли эльфов. Узнать бы про исходные мотивы… Или уж на край: что такое этот аллин тир аммен?

Ладно, вышибем заумные мысли из головы стаканчиком горячительного.

Я напялил ботинки и, прихватив гхашшевы мечи, завернутые в ткань, выбрался в коридор. Оттуда по лесенке – на первый этаж, тихонько миновал покои эльфов. Двери плотно закрыты, изнутри – ни звука. Надеюсь, Виджи спит и набирается сил.

В гостиной мне попался отец Альбо, багровый после тренировки. Внушительное брюхо, обтянутое тонкой сорочкой, напоминало туго набитую грелку, а в пупок, что просвечивал сквозь ткань, могло поместиться содержимое пивной кружки гномов.

Истинный монах. Мне, вообще, обычно встречались два вида святых отцов – либо откормленные и жизнерадостные, либо худые и желчные. С последними у меня всегда было куда больше проблем. Взять хотя бы то, что бегали они куда резвее, и догнать их… Хотя жирных трудней пристукнуть, удостоверяю!.. Ладно, это дела давно минувших дней.

Альбо вскинул без меры волосатую руку, чтобы меня благословить, но вовремя опомнился. Вчера я пояснил ему доходчиво, как мог (нет-нет, кулаки я в ход не пускал), что, хоть я и темный варвар из медвежьего края, с религией у меня разговор непростой. Я не фанатик и не сумасшедший, и далеко не суеверный простак, которого можно обвести вокруг пальца церковными чудесами. Что, хоть я и поминаю какого-то Гритта и Великую Торбу, я – агностик, которому побоку религиозные распри, личные духовники и ежедневные молитвы любому из богов.

На слове "агностик" его перекосило.

Вот вам и третья закавыка – кое-кто из команды воспринимал меня как деревенского олуха. В точности так, как делала поначалу Виджи. Впрочем, это было в порядке вещей и много лет назад. Некоторым (на самом деле, многим) сложно осознать и принять, что варвар умеет членораздельно выражать свои мысли и даже читать.

В знак приветствия я отвесил скупой кивок.

– Тепло нынче, – сказал Альбо.

Обожаю разговоры о погоде!

– Убунг, – проворчал я на среднем гоблинском. – Умгха угх! Углык уууу!

У него округлились глаза.

– Гритт Проклинатель! Я говорю – хорошая погода, на небе ни одной тучки!

– Воистину, сын мо…

Я рыкнул, вернее – даже рявкнул, словно невзначай. Я не его сын, а он мне не отче, это мы тоже вчера перетерли.

– Э-э, Фатик Джарси.

– А вы – Свирондил Альбо, служитель культа Атрея.

Я удовлетворенно кивнул. С монахом, пожалуй, в пути не будет особых проблем. Вот остальные… Ладно, поживем-увидим. Главное, сдерживаться и не пускать в ход кулаки раньше срока. И, черт, – оберегать людей во время похода, как и надлежит варвару Джарси.

Людей, и еще эльфов. И гномов.

Черт,[18] мне впервые, клянусь, попалась команда, состоящая из трех рас! Яханный фонарь, да в клановых летописях Мегарона, прочитанных мною в свое время от корки до корки, ни разу не встречалось упоминание о такой команде! Мои предки водили по горам и весям эльфов, водили (а иногда таскали) гномов, ну и людишек (только людишки обманывали варваров Джарси, такова уж гнилая людская природа). Иногда в команду набивались гномы и люди. Бывало, что в свору людишек затесывался эльф. Но ни разу варвар с гор Джарси не отправлялся в путь с командой, состоящей из трех доминирующих рас, две из которых испытывают друг к другу инстинктивную неприязнь.

"В лесу что-то сдохло", как сказал бы мой приятель Джабар.

Чутье в который раз сделало мне деликатный намек на то, что путешествие вряд ли будет приятным.

Прихватив со стола забытую кем-то охотничью шляпу, я вышел во двор.

Вечерело. Тени от частокола вытянулись кинжальными остриями. По главному двору "Полнолуния" бродили пестрые куры, молот в кузне выстукивал монотонный ритм. Под навесами, куда раньше заводили повозки с товаром, дремали собаки. Держиморды-охранники скучали возле распахнутых ворот. Парнишка-скотник, пошатываясь, кажется, совсем не от усталости, брел в направлении коровника, держа на плече навозную лопату.

Я прошел мимо конюшни, уловил похрапывание лошадей. Ах эльфы, эльфы. Они даже об этом позаботились. Для меня припасли двух коней. Оба были хороши, покладисты, и вполне годились для дальнего пути.

Они обстоятельно подготовились к походу, эти эльфы. Куда же они намылились, и зачем? И если старина Фатик поедет с ними, а он поедет, теперь ему некуда деваться, не вляпается ли он в дерьмо большее, чем в Хараште?

Вечернее небо не дало ответа на вопрос, хотя я задавал его, наверное, уже в тысячный раз. Ну, нет так нет.

В трактире тоже было немноголюдно (и когда я говорю – немноголюдно, это значит, что и троллей, и огров, и карликов с гномами там тоже не наблюдалось). Несколько деревенских забулдыг пересчитывали дырки в карманах над кувшином дешевого вина, пара проезжих в платьях купеческой гильдии ужинала в углу. И все.

Раньше стены украшали головы вепрей, лосей и оленей, на сцене, как не зайдешь, наяривали музыканты, а свет от ламп резал глаза. Теперь в трактире было тускло, пусто и глухо, точно после чумы, даже служки – из тех, что еще остались при Мельнике – бродили с понурым видом. Куда-то подевался и жирный котяра, любимец хозяина и всеобщий баловень. Может, ушел искать более хлебные места.