Михаил Шалаев - Владыка вод

Не раз мужики ей серьезные предложения делали, да она кавалеров напрочь отваживала. Надо думать, принца ждала заморского. А откуда в Овчинке принц? Бывали, правда, проездом торговцы богатые из Захребетья, да она от них нос воротила, торгашами звала.

Так прожила лет десять, красота ее увядать стала. Еще немного — и смирилась бы, замуж вышла, детей родила… Но случилось несчастье: как-то зимою, в лютый мороз, из дому неодетая выскочила — и легкие застудила. Всю зиму промучилась, а в начале весны от лихорадки сгорела.

— Осталась от нее дочка одна, лет тринадцати. Как звали ее — никто не помнит, а почему — дальше поймете. Да…

Пришла она к Живоглоту, и говорит — дескать, я вместо матери буду. Ну, Живоглот согласился. Ясно, конечно, что мать не заменит, но куда ж сироту девать? Так еще года три прошло.

А потом стал замечать Живоглот, что поневоле на девчонку заглядывается, хоть в летах уже был к тому времени. Обещала она стать не хуже матери. А еще через годик-другой расцвела такой красотою, что дух захватывало. Тогда в постоялом дворе Живоглота совсем отбою не стало от посетителей. Но характером красавица в мать пошла, а то и покруче. Много парней в Овчинке из-за нее белого света не видели. И был среди них один, вовсе голову потерявший — звали его Тропотоп.

Парень был хоть куда — стройный, высокий, сильный, плечи гордо развернуты. А лицо бы совсем девичьим было, не задуби на нем кожу солнце, мороз и ветер. Опасное дело себе он выбрал: искал в горах целебную каменную смолу и кристаллы камней самоцветных. Далеко уходил, надолго, и в такие места забирался, где человек отродясь не бывал. Потому его так и звали…

Было еще у него увлечение: из камней и веток, из трав и цветов сухих составлять картины живые. И такие они получались чудные, что глаз не оторвешь. Нашел Тропотоп однажды диковинную ветку арчовую — будто бы морда с пастью оскаленной, усатая и рогатая, лапа ухватистая, хвост волнистый. Подложил он под лапу красивый кристалл хрусталя горного, разместил все вместе на плоском куске черного сланца — получился сказочный зверь дракон, стерегущий сокровище. Тропотоп подарил его гордой красавице — та только фыркнула.

Как раз до того незадолго случилось с ней вот что. Заехали на постой к Живоглоту торговцы из Захребетья. Как и все, любовались юной красавицей, а кто-то из них, особенно восхищенный, воскликнул: не иначе, мол — сам Генерал Гор невесту себе готовит. Она услыхала — и запали ей те слова в душу. И раньше надменной была, а тут как с ума сошла: совсем ни на кого глядеть не хотела, берегла себя, как дракон то сокровище. Тогда ухажеры ее надежду совсем потеряли.

— Но Тропотоп — да, — парень упрямый был…

Все ходил и ходил, а когда она гнать его начинала — лишь улыбался молча, тихой лучистой улыбкой. И вот наконец надоело ей. Возьми она как-то вечером, да скажи: если, де, любишь меня — сходи к Генералу Гору, принеси от него кольцо. Принесешь — буду знать, что дал он тебе согласие, а нет — так и нет. Просто так сказала, отвязаться чтобы. Да только не знала, с кем шутки шутит.

Собрал Тропотоп свой походный мешок, не забыл веревку из крепкой пеньки, обул башмаки на многослойной подошве, надел видавшую виды овчину — и в горы пошел, искать обиталище Генерала Гора.

А дело здесь, надо заметить, тонкое. Каждому ясно: где Генерал Гор — там холод, оттуда лавины идут, ледники ползут на долину. Хочется Генералу Гору, чтобы холод был во всем мире, чтобы все навсегда замерзло, замерло в вечном порядке — и насылает, и гонит вниз свое белое воинство — и теряет его, и теряет…

А внизу, в долине у гор, живет жена его, Дева Дола. Та — холод терпеть не может. Хочется ей, чтобы только тепло было всюду, чтобы все живое согрелось, чтобы льды на горах потаяли, чтобы камни от жара треснули. И шагает вверх ее воинство: подснежники снег пробивают, за трещины травы цепляются, арча и кусты колючие выживают у самого льда. Как их мучает холод! Как камень корежит! Как ветры к земле пригибают! Но они все равно лезут вверх.

И думает Дева Дола: я побеждаю.

И Генерал Гор думает: я побеждаю.

А на самом деле из битвы их вечной рождается жизнь.

— Да… Где верх, где низ, где тепло, где холод — каждому ясно. А вот где Генерала Гора искать? Один Тропотоп мог знать про такое…

Тропотоп пошел в гиблое место: под вершиною самой высокой горы, под Клыком Скроббера, на отвесной скале увидал он однажды издали черную дырку — видимо, вход в пещеру. Увидал — и подумал: если где-то и может понравиться жить Генералу Гору, то как раз вот здесь. Не иначе. И теперь он замыслил спуститься к той окаянной пещере, куда не послал бы прежде врага заклятого.

Помнится, тоже весной было дело. Зашел Тропотоп на вершину — огляделся: весь мир перед ним лежит, голубой и зеленый, а вокруг и пониже — горы оскалились в небо зубцами заснеженными. И так не охота головой рисковать, что хоть плачь. Но деваться некуда: сам наладился, никто не гнал. Обвязал Тропотоп веревку вокруг подходящего выступа, сам обвязался, вздохнул напоследок, и начал спускаться. Благо — правильно рассчитал: попал аккурат к пещере. Встал на полочку, отвязался, закрепил веревку, чтобы ветер не снес. И вошел в пещеру.

Неглубокой она оказалась: шагов десять, не больше. И заканчивалась как-то странно — ледовою стенкой. Поглядел Тропотоп, поглядел — да не стенка же это вовсе, а дверь! Уперся рукою, толкнул — поддается. Приналег — и открылась ледовая дверь, и вступил он в чертог Генерала Гора.

Генерал сидел за столом ледяным, в белоснежном своем мундире со снежными звездами на плечах, и лицо его бритое было бело, как снег. Он что-то писал, — составлял, наверно, приказы по белому воинству, — царапая острием хрусталя на тонких пластинках твердого пресного льда. Как открылась дверь, он поднял глаза свои — два провала в ничто, бездонные, как ночное небо, — и не удивился ничуть, но негромко подал команду:

— Смирно!

И — все. И — оледенел Тропотоп. Дыхание прервалось, сердце встало на полуударе. Рот открыт — сказать хотел что-то. Но не успел. А Генерал Гор обошел вокруг бездыханного Тропотопа, пригляделся — и наконец удивился: кто такой? Почему пришел? Что ему надо? Так, удивившись, подал он другую команду:

— Вольно!

И — ожил Тропотоп, вздохнул. Сердце опять ударило. И сказал, что хотел, ради чего пришел:

— Генерал! Отпусти невесту свою ко мне!

Озадачился Генерал:

— Какую невесту?

— Как — какую? В Овчинке живет…

— Ну и что? Разве должен я знать про всех?

Тут Тропотопу время пришло удивляться:

— А разве не все ты знаешь? И не про всех?

Сел опять Генерал за стол ледяной. Взглядом холодным пронзил Тропотопа: