Алина Стрелковская - Лекарство от снов

Но волшебство всегда было очень хрупкой вещью, а значит и время не могло навечно их покинуть. Снегопад кончился, в комнате снова потеплело, и сугробы начали растекаться противными лужами, почти такими же, что были на улице.

Сангрита отстранилась и, ни слова не говоря, начала плести новое заклятье, чтобы убрать остатки снега, пока кабинет совсем не затопило. Каких-то пять минут — и ни что больше не напоминало о так резко и неожиданно закончившемся чуде.

— На этом все, зимняя сказка кончилась. Прошу на выход, — констатировала вновь ставшая неприступной ведьма, телекинетически открыла перед ним дверь и снова отошла к окну.

«Подожди! Ну, подожди же ты, не так быстро!» — взмолился мысленно Леттер, подавляя в себе желание рухнуть ничком на пол и начать кататься по нему с дикими воплями. Рассудок подсказывал, что это не самая лучшая идея. Нет, можно, конечно, ее осуществить, но если он сейчас будет отвлекаться на мелочи, до конца превращения он точно не доживет.

Вторая ипостась возбужденно что-то верещала, хлопала крыльями и нетерпеливо перескакивала с одной ветки сознания на другую. Очень уж ей хотелось на волю. Он, впрочем, и сам был бы рад ее выпустить. Давненько он уже этого не делал. Сейчас же… сейчас это было прямой необходимостью, потому что сам он со своим сознанием уже не справлялся. Когда пропала Луиза, на помощь вовремя пришла Сангрита, не давшая ему остаться один на один со своими мыслями и заразившая своей энергией. Теперь же, когда обе его музы бесследно исчезли, помочь стало некому. А трещащему по швам сознанию определенно требовалась разрядка. Способ ее осуществления он видел только один.

«И почему ты не банальный волк или еще кто-нибудь крупный?» — риторически вопросил композитор, роясь в ящике с лекарствами. Он был оборотнем с рождения, весьма смутно представлял, как можно жить без второй ипостаси и своей участью был вполне доволен, за исключением самого процесса превращения. Да, его гармонии со второй ипостасью позавидовал бы любой обращенный оборотень, но и он мог уравновесить ситуацию тем, что ни у одного обращенного превращение не происходит так болезненно, как у него. Все-таки, помимо обычной ненависти большинства людей, есть в этом и другие минусы. Например, можно, как он, принадлежать к старинному роду оборотней, пошедшему еще со времен Магического Эксперимента, в результате которого и появилась нечисть, и перекидываться в канарейку — существо настолько мелкое, что каждое превращение подобно смертельной пытке. А это, что ни говори, не грозит ни одному обращенному оборотню. Вряд ли кто-нибудь может похвастаться, что слышал о покусавшей человека певчей птичке.

— Черт, черт, черт… Еще минуту! — пробормотал композитор, проглотив сразу несколько таблеток обезболивающего, и медленно двинулся наверх, в свою спальню. Не хватало еще перекинуться прямо на кухне, чтобы потом сюда наведался лорд Демолир с тем странным вампиром и обнаружил ворох оставшейся от его человеческой ипостаси одежды. Нет, от маэстро, конечно, его расовые особенности скрывать вовсе не обязательно, он, кажется, и сам-то недалеко ушел, но поселившегося в сангритиной ванной вампира все-таки лучше не приплетать. Он тоже — нечисть, но зачем обременять его чужими проблемами? Он и так появился в его доме не в самое счастливое время.

— Все, теперь можно, — выдохнул Леттер, закрыл за собой дверь собственной спальни и, кое-как дотянув до балкона, рухнул прямо на холодный пол. Холод, впрочем, не имел значения. Превращение началось, и минут через пятнадцать по балкону, радостно чирикая, скакала желтая канарейка. Она самозабвенно предавалась открывшейся свободе, а все мелкие жизненные минусы враз помножились друг на друга и дали один огромный плюс. Наверное, потому вторая ипостась и рвалась на волю так рьяно именно тогда, когда Леттером овладевала грусть. В ее жизни не существовало больших потерь и долгих страданий, в ней не хватало места для горя и отчаяния. Ее жизнь состояла из песни, полета и солнца. Правда, погода сейчас была пасмурная, но сложные размышления канарейкам тоже не свойственны, потому птичка сделала единственное, что вообще ей позволяла ситуация — полетела. Куда полетела, она сама не знала. Первое время она просто радовалась возможности размять крылья, потом же перья вымокли под дождем, и летать стало весьма проблематично. Ко всему прочему, на улице было холодно и ветрено, так что не удивительно, что Канарейку потянуло на поиски теплого и сухого помещения. Хотя, поиски — это, конечно, громко сказано. Несчастная певчая птичка, уже не справляясь со стихией, опускалась все ниже и ниже, пока на одной из улиц инстинктивно не забилась в первый попавшийся экипаж.

— С ума сойти, канарейка в конце декабря, — пробормотал лорд Джастис, единственный пассажир экипажа.

Посадив слабо трепещущее крыльями создание себе на ладонь, он задумался о том, что с ним делать. Очередной оборотень, конечно. В этом сомнений не было. Насколько он знал, канарейки скакали по улицам только в Лесном городе, да и то не в декабре. Что уж тут говорить о расположенном в умеренных широтах Лохбурге. Теоретически он, как главный прокурор и верный слуга закона, должен отвезти этого пернатого друга в ближайший полицейский участок и поручить заботам слуг закона рангом поменьше… но ехал он в этот момент не откуда-нибудь, а из тюрьмы, устал как раб на галерах и перспективу заниматься отправкой еще одного оборотня на костер воспринял без особого энтузиазма. Тем более, что он почти добрался до своей лохбургской квартиры. Да и субъект ему попался очень и очень примечательный… Подумать только, канарейка! Должно быть, в его семье оборотничество передается по наследству еще со времен Магического Эксперимента, а это было веков пять назад! Стоит ли его вообще уничтожать?

Вопреки быстро распространившемуся в городе мнению, лорд Джастис вовсе не был фанатичным ненавистников нечисти и всего, что с ней связано. Не был он и безвольной марионеткой Его Величества. Он являлся его кузеном по материнской линии, по-братски любил, радел за крепкую монархию и установление порядка в Лохбурге, но вместе с тем признавал, что уж кому-кому, а его братцу это точно не под силу. За века гонений, нечисти здесь собралось столько, что переловить ее всю и казнить на площади Правосудия уже не представлялось возможным. Проще сжечь весь город, не разбираясь, кто прав и кто виноват. Безусловно, идея результативная, но поскольку обычные и даже приличные люди в Лохбурге тоже живут, остальные города Королевства этой вопиющей жестокости монарху не простят. А значит, пора разрабатывать новую тактику борьбы с нечистью. И для этого ее неплохо бы научно изучить, как изучались подобные аномалии в древности, когда еще существовал Институт Волшебства. Все-таки зря его прикрыли после Магического Эксперимента. Да, тогдашние маги оставили потомкам много проблем, но их было бы гораздо меньше, если бы Институт тотчас же не разогнали, а позволили волшебникам найти способ вылечить своих подопытных, превращающихся во что-то непонятное. А вместо этого их заставили начать охоту, которая продолжается до сих пор. Естественно, несчастные ученые не горели желанием превращаться в убийц и никого особенно не преследовали. Подопытные же разбежались кто куда, а уже через сорок лет города Королевства просто кишели неизвестными науке существами, убить которых обыкновенному человеку было чрезвычайно сложно. Следующий король, правда, оказался умнее своего предшественника и все-таки убедил магов взяться за кровавую работу, предложив за поимку любого представителя нечистой расы кругленькую сумму. На сегодняшний день волшебники процентов на семьдесят были охотниками и лишь на тридцать — учеными. Это лорда Джастиса чрезвычайно огорчало, но вместе с тем подталкивало к мысли о создании нового Института Волшебства, где волшебники развивали бы магию как науку, а не изучали технику быстрого и качественного убийства.