Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа

Деревья сдвигались, лошади начали пробираться, обдирая бока. Ноги приходилось закидывать на седло, Быстро темнело, несмотря на ясный день, кроны полностью закрыли небо.

Тропка пошла вниз. Сперва мы двигались с легкостью, потом наклон стал таким, что кони почти садились на круп. Гендельсон ехал в трех шагах сзади, но он первый закричал в страхе:

— Стой!.. Остановись!

В двух шагах от дерева к дереву все пространство впереди оказалось перегороженным сетью из серых грязных бечевок. Паутина уходила метров на пять в высоту, направо и налево — я даже не видел, где заканчивается, но тут послышался шорох, паутина затряслась…

Сверху быстро опускался огромный паук размером с конскую голову, мохнатый, с крупными и блестящими, как агаты, глазами на спине, понятно, ложными, ибо паукам, плетущим сети, глаза вообще без надобности.

Паук остановился чуть выше конских ушей, замер в нерешительности. Зацепившись шестью лапами, двумя осторожно щупал воздух. Вообще-то этот паук — не совсем простой паук, мог и развить рудиментарное зрение…

Гендельсон громко и взахлеб, чуть не плача, читал молитву. Руки его тряслись, губы дрожали, глаза вылезали из орбит, по лицу текли мутные струйки пота.

Я с досадой оглянулся на Гендельсона. Этот дуралей в разговоре с Беольдром как-то выступил против лука, мол, не рыцарское это дело, а я, еще больший дурак, решил с собой лук не брать, мол, да, не рыцарское оружие. Правда, стрелять, честно говоря, не умею. Хотя, конечно, в паука с двух шагов, пожалуй, попал бы. Вот в такого.

Пальцы наткнулись на рукоять ножа. Я осторожно потащил из ножен, паук все так же щупал воздух. Возможно, как-то регистрировал колебания, как улавливает подрагивания своей паутины.

— Держитесь в стороне, — предупредил я.

— Что вы собираетесь делать? — вскрикнул Гендельсон.

— Подстричь ему ногти, — огрызнулся я. Конь, повинуясь стременам и узде, очень неохотно сделал шаг вперед. Я заставил его повернуться боком. Лучше бы, конечно, с земли, но паук высоковато. Если и достану, то придется встать прямо под пауком, а кто знает, что у него за кровь, вдруг да ядовитая. К тому же может в предсмертной судороге вонзиться зубищами, то бишь холицерами, а яд может оказаться в железах и впрыскивается вместе с укусом.

Глава 15

Паук все еще нюхал пальцами воздух. Я поводил острием кинжала перед ним. Оставалось жуткое ощущение, что он следит за каждым моим движением всеми восемью глазами, следит остро и осмысленно.

— Сэр Ричард! — вскричал за спиной блеющий голос. — Сэр Ричард!

— Что случилось?.. Живот прихватило? Воспользуйтесь пучком травы!

— Сэр Ричард, — прокричал он с безопасного расстояния, — пауки все ядовиты.

— Для мух, — ответил я.

В последний момент заколебался, куда же лучше воткнуть длинное узкое лезвие, ведь паук — не человек, у него двигательные центры…

Лезвие блеснуло в воздухе. Я тут же отдернул нож, заставил коня податься в сторону. Паук некоторое время еще держался на паутине, потом темным комком свалился на землю. Длинные лапы сгибались и разгибались, наконец медленно сплелись в тугой предсмертный узел.

Я покрутил головой в поисках палки. Вообще-то на земле их полно, но я не кубанский казак, чтобы доставать отседова, да еще зубами, отломил прямо с дерева. Мертвое тело оказалось тяжелее, палка гнулась и трещала, наконец с усилием закатил в чащу. Гендельсон смотрел на меня остановившимися глазами.

— Сэр Ричард! — сказал он с великим почтением. — Вы… убили паука!

— Только никому не рассказывайте! — предупредил я.

— Почему?

— А что за подвиг — убить паука?

— Но… такого огромного! Это наверняка паук-людоед.

Я буркнул:

— Насчет огромности скоро забудут, будут показывать пальцем и смеяться: вот тот герой, что паука убил!

Он сказал непреклонно:

— Скорее сделают паука размером с коня. Но сэр Ричард, смею предупредить, что все равно придется возвращаться… по этому чертовому склону. Там не пройти.

Паутина в самом деле через пару деревьев оказалась прикреплена к каменной стене. Та уходила дальше в темноту.

Я спрыгнул с коня, Гендельсон поспешно перехватил повод. Я подошел к паутине вплотную, Гендельсон закричал поспешно:

— Сэр Ричард, только не прикасайтесь!.. Только не прикасайтесь!

Я осторожно потрогал пальцем, наметился ножом над серой бечевкой, что называется, если не изменяет память, опорной нитью.

— Сэр Ричард! — завизжал Гендельсон. — Если прилипнете, то никакие силы… ни божьи, ни адовы — уже не спасут вас!

— А какого хрена я стану прилипать? — осведомился я.

Нити под остро заточенным лезвием лопались легко, с тонким звенящим звуком. Гендельсон что-то кричал сзади, но потом, когда образовалась дыра, через которую смог бы пролезть человек, изумленно умолк.

Я на всякий случай срезал все опорные нити с одной стороны, паутина без сил опала на другой. Я зацепил; остатки на земле толстой палкой и с усилием отшвырнул, как намокшую рыбацкую сеть, вместе с палкой к левой скале.

— Все, можно ехать.

Мы проехали почти милю, прежде чем потрясенный Гендельсон сумел выдавить:

— Сэр Ричард… но… как?

— Вы о чем? — спросил я.

— Как вы… паука? Паутину?

— Да ерунда, — ответил я. — Я не арахнолог, но уж основы биологии-то всякий знает! Нити ни у одного паука не бывают липкие полностью. На такой подвиг ни у одного паука клея в заднице не хватит!.. Если бы вы присмотрелись, сэр Гендельсон… в смысле, если бы изволили посмотреть с высоты своего баронского величия на этого простонародного паука… вообще — дикого, простоватого, сиволапого даже, то вы бы могли заметить, если бы изволили, вон там на нитях налепленные блестящие шарики… То и есть самое оно — клей. Между каплями можно щит положить!.. Вот я и резал нить именно там. А нить совсем простая… Правда, она в сто тысяч раз прочнее любой стали, но это если на растягивание — на одной такой нити можно подвесить рыцарский замок… однако, как видите, натянутую легко перехватить простым ножом. Как с тетивой для лука: на ней можно бы повесить вашу милость прямо в доспехах, еще и язык вы бы красиво так высунули набок, а тетиве хоть бы что… Но перехватить ее можно, когда натянута туго, хоть ногтем.

Боюсь, он ничего не понял, да и я щедро метал бисер, но Гендельсон не совсем уж полный адиет, на ближайших привалах будет присматриваться к паутинам, даже самым крохотным, чтобы заметить эти липкие комочки. Надо же такое открытие: сами по себе нити паутины совсем не липкие!

— Я… этого… — выдавил он с великим трудом, — не знал…