Маргарет Уэйс - Второе поколение

Палин поклялся отцу священной клятвой, что будет слушаться братьев, так же как Танин и Стурм поклялись его защищать. В действительности взаимная любовь братьев делала клятву излишней — Карамон прекрасно знал это. Но отец сознавал и то, что первый общий «выход в свет» станет испытанием для братской любви. Младшему, самому умному из братьев, не терпелось утвердить себя — вплоть до безрассудной храбрости.

— Палин должен чтить достоинства других людей, научиться уважать знания, которыми те обладают, даже если они не соображают так же быстро, как он, — говорил Карамон Тике, с сожалением вспоминая одного близнеца, который так и не выучил этот урок. — А Стурму и Танину надо понять, что они не смогут решить всех проблемы ударами меча, и в свою очередь научиться уважать его. Но прежде всего им надо научиться полагаться друг на друга! — Силач покачал головой. — И пусть Боги пребудут с ними.

Он не узнает о том, какая ирония заключалась в этой молитве. В самом начале пути стало ясно, что ни один из этих уроков не дастся к изучению легко. Двое старших решили между собой (не сказав, конечно, об этом отцу), что путешествие должно «сделать мужчиной» их заучившегося братишку.

Но их взгляды на то, что такое «мужественность», расходились с точкой зрения Палина. Действительно, насколько он мог видеть, «быть мужчиной» означало давить на себе блох, есть плохую еду, пить скверный эль и общаться с женщинами сомнительного поведения. Как раз на этот счет Палин собирался высказаться, когда Танин, после того как оба брата вошли в дверь трактира, проговорил краешком губ:

— Веди себя как мужик!

Пришлось сдержаться. Они входили в незнакомый трактир, расположенный в опасной части Санкриста. Юный маг учился достаточно, чтобы понимать, что сама их жизнь может зависеть от того, насколько дружно они смогут противостоять опасности.

Это братьям, несмотря на все их различие, удавалось вполне успешно. Так успешно, что с ними не случилось никаких неприятностей во время долгого путешествия из Утехи на север. Старшие были крупными и мускулистыми, унаследовав объемы Карамона и его силу. Опытные воины, они гордились полученными в боях шрамами и носили свои мечи с ловкой непринужденностью, достигнутой долгими тренировками.

Самый младший, Палин, был высок и хорошо сложен, но хрупок, поскольку больше привык к наукам, нежели к владению оружием. Однако любому, кто считал его легкой добычей, достаточно было взглянуть на приятное серьезное лицо молодого человека, заметить пронизывающий взгляд ясных глаз, чтобы дважды подумать, прежде чем столкнуться с ним.

Впечатление усиливал посох Магиуса. Сделанный из простого дерева, украшенный навершием в виде золотой драконьей лапы, когти которой оправлял ограненный кристалл, посох не проявлял никаких видимых магических свойств. Но его окружала темная аура, связанная, вероятно, с последним владельцем посоха, которую тут же с тревогой ощущали все находящиеся рядом. Палин никогда не расставался с посохом Магиуса. Если он не мог держать артефакт, то посох непременно лежал рядом, и юный маг часто протягивал к нему руку, чтобы ощутить успокаивающее прикосновение.

В этот вечер, как и во все другие, вид Танина и Палина, появившихся на пороге, не привлек бы внимания находящихся внутри, если бы не одна компания.

Сидевшие в грязном закутке, они немедленно принялись шепотом что-то обсуждать, отчаянно жестикулируя и тыча в вошедших пальцами. Шепот перерос в негромкое бормотание после того, как к братьям присоединился Стурм. Незнакомцы стали усердно толкать локтями того, кто сидел ближе всех к стене и чье лицо скрывала глубокая тень.

— Да вижу, вижу! — проворчал он. — Думаете, они справятся, не так ли?

Все остальные за столом закивали и дружно зашептались между собой. Невысокие как на подбор, они были почти неразличимы в тени, закутанные до бровей в коричневые одежды.

Человек в углу окинул молодых людей внимательным и оценивающим взглядом. Существа в коричневых одеждах продолжали шептаться.

— Заткнитесь, пройдохи! — раздраженно рявкнул сидевший в углу. — Вы привлечете их внимание.

Существа в коричневых плащах затихли так резко, будто свалились в колодец. Естественно, неожиданно наступившая тишина заставила всех в трактире, включая и троих молодых людей, обернуться и посмотреть на них.

— Ну вот, это все-таки случилось! — прорычал человек из тени. Два одетых в коричневое существа повесили головы, третье, однако, было настроено спорить. — Тишина! Я все исправлю!

Наклонившись вперед так, чтобы на него падал свет, он с радушной улыбкой, сияющей из глубин длинной черной бороды, поднял кружку и весело произнес:

— Дуган Красный Молот к вашим услугам, молодые господа. Не выпьете со старым гномом?

— Выпьем, и с большим удовольствием, — вежливо ответил Танин.

— Выпустите меня, — прохрипел гном, обращаясь к существам в коричневых плащах, которые так тесно сидели за столом, что невозможно было определить, сколько их.

После стонов, ругательств и возгласов вроде «ой, это моя нога, ты, безмозглый!» или «осторожнее со своей бородой, мозги шестереночные» гном вылез из закутка — раскрасневшийся и запыхавшийся. Крикнув трактирщику, чтобы подали «из его личных запасов», он подошел с кружкой к столу, за которым устроились молодые люди.

Остальные посетители трактира, матросы и завсегдатаи, возобновили собственные беседы, предмет которых, как показалось Палину, имел злодейский характер, если судить по мерзкому и злобному выражению их лиц. Они не обращали внимания на братьев, и их не заинтересовал гном с компанией. Некоторые, правда, покосились на Дугана, но это ничуть того не смутило.

Пододвинув высокий табурет, который компенсировал недостаток роста, полноватый и одетый слишком ярко для гнома Дуган плюхнулся за стол братьев.

— Что будете, господа? — спросил он. — Любимое пойло моего народа? У вас хороший вкус! Нет ничего лучше торбардинской грибной настойки!

Дуган усмехался, глядя на братьев, когда к столу пришаркал трактирщик, неся в руках три кружки. Поставив их, он бухнул на стол перед гномом большую глиняную бутыль. Дуган вынул пробку и с таким наслаждением втянул в себя аромат, что у Стурма потекли слюнки от предвкушения.

— Да, самое лучшее, — произнес довольный гном. — Передайте кружки, господа. Не стесняйтесь. Там, откуда это принесли, еще немало таких бутылок. Я, однако, не пью с незнакомцами, так что представьтесь.

— Танин Маджере, а это мои братья, Стурм и Палин, — сказал Танин, охотно пододвигая свою кружку, кружка Стурма была уже у гнома в руке.

— Я буду вино, спасибо, — натянуто произнес Палин. Затем добавил вполголоса: — Вы же знаете, как отец отзывался об этом напитке.