Ник Перумов - Молодой маг Хедин

На словах кого-то из предыдущих Поколений, наверное, можно было отыскать. Они могли ещё жить — мелкими природными духами, смотрителями глухих уголков разных миров. Большинство, конечно, кануло безвозвратно, «по воле Молодых Богов» или же от случившегося рождения Рокового Дитяти.

И вновь я подумал, что в Замке Всех Древних никогда не было полной и непрерывающейся летописи всех дел всех Поколений. Хотя, казалось бы, именно такая история стала бы ценнейшим, необходимейшим трудом для всех, кто приходил на смену составлявшим Великий Предел.

Но её не было, такой истории. Отдельные дела и подвиги — да. Зачастую весьма пространные описания тех или иных эпох, совместных дел Поколения — имелись.

А вот полного собрания мне не попадалось никогда. Зачастую я ошибался, принимая за него отдельные манускрипты; сейчас я понимаю, что всеобщего изложения прошлого Истинных Магов никогда не существовало.

Груда обломков на месте Столпа Титанов; безумный проект его возрождения так и остался проектом. В развалинах Замка Всех Древних сгинули и его книгохранилища; что-то забрали с собой, уходя на Брандей, мои собственные сородичи; немногое уцелевшее подобрали мои подмастерья. Пропали, однако, почти все артефакты.

Отвлёкся — позвал подмастерьев. Кое-кому из них придётся отправиться в дальний путь: к развалинам Столпа и по следу Ямерта с его братьями.)

XIII

После того разговора Старый Хрофт и маг Хедин долгое время оставались почти неразлучны; они странствовали вместе, и молодой чародей проводил много времени в затерянном жилище Отца Дружин. О тех днях можно сказать и много, и мало; много потому что бог Один делился всеми секретами, ничего не скрывая; и мало, потому что описывать каждое заклятие и каждую руну нет никакой возможности.

Истинный Маг учился.

Старое рунное волшебство — это связь Древнего Бога с его миром, не какая-то там невесть откуда взявшаяся «сила». Это не мутный и непонятный «поворот миров», о котором толковал ещё Утгард-Локи, как бы его ни звали в действительности. Это своё, надёжное и проверенное, и даже победа Молодых Богов не лишила Старого Хрофта полностью его сил и магии.

Похоже, именно это Хедина и заинтересовало.

Он всё больше и больше стал говорить о Тьме, уверяя, что якобы именно в ней черпает силы Отец Дружин и именно потому он с сородичами и проиграл в Боргильдовой битве. Один удивлялся — тьму со светом он считал просто естественными состояниями мира, отнюдь не «источниками его сил». Никаких «тёмных» обрядов в Асгарде отродясь не творилось, и…

— А жертвы?! — восклицал Хедин, горячась и подпрыгивая на скамье. — Жертвы, что приносились Древним Богам? Это же и есть тёмные обряды, самые что ни на есть!

Старый Хрофт призадумался. Действительно, жертвы в Митгарде приносились. И приносились не кому-либо, а ему. Однако он-то сам — никогда, ни за что, никого!..

— Как это «никого»?! — возразил разошедшийся маг. — А твоя повесть, почтенный Хрофт, как ты висел на священном древе, пронзённый своим собственным копьём? Ты именно принёс себя в жертву, самому себе! Блестящий замысел, ничего не скажешь, именно что блестящий! И прекрасно оправдавшийся. Но, почтенный Хрофт, это именно тёмный обряд. Более того, от него прямо-таки за лигу разит некромантией самого высшего разряда.

— Отродясь не поднимал мёртвых и вообще не имел с ними дела! — поспешил отпереться Отец Дружин. Поспешил — и осёкся, вспомнив собственное путешествие в Хель.

— Силы Древних Богов — из Тьмы, — видя его замешательство, торжественно объявил молодой маг. — И это естественно. Тьма была прежде всего, прежде, чем искра Творения озарила вечный мрак, и те, кто пришёл первым на новосозданную плоть сущего, никем иным, как «Тёмными», быть и не могли.

— Это не так, — опомнившись, заспорил Старый Хрофт. — Мои сородичи не были «тёмными»! Фрейя, Фригг, Идун, Йорд, Бальдр — какое они имеют отношение ко Тьме?

Но Истинного Мага Хедина было не так-то легко сбить с толку.

— Совершенно не обязательно быть «тёмным» и творить какие-то злодейства или облачаться в чёрное. Глядя на тебя, почтенный Хрофт, слушая твои повести, я понял очень, очень важную вещь. Быть может, для тебя она столь же очевидна, как снег зимой или жара летом, но для нас… Тьма податлива и мягка, она позволяет управлять собой, но в то же время — жестка и неразрываема, как та цепь, который вы сковывали великого волка Фенрира. Тьму можно познать, и её можно использовать, но если постараться сделать из неё полного близнеца Свету — беды не оберёшься. Властелин Тьмы окажется её слугой, сам того не замечая. Познавший Тьму — сделается господином!

(Комментарий Хедина: да, помню, помню ту пафосную свою речь… сейчас перечитывал с краской стыда. Молодость, молодость… нет, я не жалею ни о чём, кроме лишь ссоры с Си. Ничего, кроме этого, я не стал бы пытаться переиграть и прожить заново. Но тот разговор с Хрофтом — я действительно тогда уверовал, что моя дорога лежит именно во Тьму. Отец Дружин ни словом не обмолвился о своих встречах с Ракотом, однако я и без того видел, что мой названый брат, в восхищении от открывшейся ему мощи и могущества как бы «бесхозной» Тьмы, стремительно превращается именно в такого Властелина Мрака, что разом и хозяин, и слуга.

Тогда я произносил гордые и самонадеянные слова, но в глубине души знал — многое… гм, да, многое проистекает именно от нашего разрыва с Си.

Она оставалась близкой и далёкой, всё вместе. Мы встречались в Замке Всех Древних; в Джибулистан я сам заказал себе дорогу. А когда оказывались вместе в зале совета, в книгохранилище, в трапезной — улыбались друг другу, Сигрлинн почти всегда подходила первой, кивала, заговаривала о пустяках. Я не знал, что делать и как отвечать, терялся и краснел, сам не знаю почему. Сигрлинн начинала язвить, тонко, не без яда. Подшучивать и вышучивать она умела всегда — а я не понимал, зачем она это делает…

И да, она оставалась Светлой. Свет был всюду в ней и вокруг неё, и, быть может, оттого мне ещё больше хотелось овладеть тайнами «ничейной» Тьмы.

Но Хрофт и в самом деле указывал дорогу. А ещё её указывал и Ракот. Уже тогда, как я понимаю теперь, он задумал небывалое, «предерзейшее» — свергнуть Молодых Богов.

Зачем ему это потребовалось? — даже сейчас, множество веков спустя, Ракот по-прежнему говорил об этом без всякой охоты. Мол, чего ворошить прошлое, тем более неуспешное?