Виктор Дубчек - Капитан. Наследник империи

Всё вокруг, наконец, устало суетиться. Содара опустился в седло. Охрана императора сомкнула ряды вокруг своего монарха. Адинам Добрый, строго блюдя всё ту же наружную невозмутимость, открыл рот, дабы, вернее всего, изречь некое августейшее повеление.

И, словно дождавшись этого именно момента, копьё на колеснице рявкнуло вдруг, — глухо, грозно, хищно, — и расцвело болезненным для глаза оранжевым цветком, мгновенно, впрочем, увядшим и втянувшимся обратно в тупой наконечник.

Короткая нетолстая чурка соскользнула по железному боку вздрогнувшей колесницы. По медленной воде, где едва успела осесть речная муть, разбежались робкие частые круги.

Вдругорядь ржали кони, приседая под ошеломленными всадниками. Гвардейцы молчали. Благородный Твур затянул было некий охранительный канд, но, — ввиду нехватки опыта, — быстро прервал камлание. Содара побледнел — надо думать, от вящего восторга.

Кави успокоил коня шлюссами. Бедное животное определённо имело право на испуг — гигантский самострел Земли в этом мире прозвучал слишком, запредельно чуждо; даже и ручные орудия сударя капитана не производили столь нутряного впечатления.

Возможно, дело в басовитости выстрела, решил Кави и выехал чуть вперёд.

— Ваше Высочество, — почтительно склонился он к принцу, — прикажете спуститься поприветствовать сударя капитана?

Лорд-Хранитель встряхнулся всем телом, нахмурил брови и снова привстал в седле.

— Не стрелять! — закричал он, адресуясь к охране Адинама Доброго. Нелишне: из лесу к реке выдвигались всё новые встревоженные воины.

Содара одним-единственным, необычайно ёмким и повелительным жестом приказал своей свите оставаться на месте — эльфа же, напротив, позвал вслед за собою. Кави счёл, что принц несколько недоволен храбростию своих гвардейцев; безмолвный упрёк сей он полагал безосновательным, однако, разумеется, поджал шпоры.

Двое всадников почти галопом, рискуя переломать своим коням ноги, скатились с высокого берега и, рассыпая радужные брызги, приблизились к колеснице. Содара потянул поводья и медленно, с недоверчивым восхищением всматриваясь в острые бока предмета, двинулся кругом. Более же опытный Кави отыскал взором то место в боку телеги, которое счёл наиболее походящим на дверцу.

Он совсем уж было набрался духу постучать в серо-жёлто-зелёный железный борт, как услыхал краткий приятный скрежет. Голова лошадного эльфа оказалась почти вровень с основанием грозного копья, и Кави с немалорадостным предвкушением наблюдал, как в крыше колесницы откинулся небольшой лючок.

— Здравия желаю, — весело сказал сударь капитан, высовывая голову из растворившегося отверстия. — Что, гвардейцы больше стрелять не собираются? Машина твёрдая — а я-то мягкий.

— Это не гвардейцы, — с удовольствием ответил Кави, — это личная охрана Его Величества. И нет, они отнюдь не собираются осыпать нас стрелами.

Немец ловко упёрся обеими руками в основание люка и одним плавным сильным движением вытянул себя наружу, умостившись таким образом прямо на крыше.

— Но, сударь капитан, — спросил Кави, — зачем же Вы стреляли из сего оружия, более подобающего сурам, нежели смертным?

— Схулиганил, — озираясь по сторонам, ответил Немец. — Дай, думаю, схулиганю — и схулиганил. Ого-го меня занесло, а?

Он склонился к люку, вытянул из него какую-то весьма, на взгляд эльфа, нечистую ветошь и принялся оттирать ею свои масляно блестящие ладони.

Темнело.

С восточного берега что-то кричали. Кави прикидывал, как бы половчее осведомиться об успехе задуманного предприятия. Впрочем, человек выглядел уж очень умиротворённым, что наводило на мысли положительного свойства.

Рядом всхрапнул конь Содары. Принц завершил своё отважное путешествие вкруг колесницы.

— Капитан, — подъезжая ближе, сухо произнёс Лорд-Хранитель, — зачем ты стрелял?

— Воинский салют в честь Его Величества. Вот его, — не моргнув глазом пояснил капитан, указывая пальцем себе через плечо, — величества. И вообще: они первые начали.

— Покамест мы начнём с лагеря, а именно — с плеча магов. Те из них, кто встанет на ноги, должен немедленно приступить ко чтению целительных кандов. Это позволит нам выиграть время, потребное для раздачи снадобья остальным. Как только удастся восстановить порядок в лагере, мы озаботимся судьбою горожан. Кроме того, я считаю крайне важным немедля привлечь к лекарской работе боевых магов из войска. Таково моё предложение, Ваше Величество.

Содара склонился в быстром поклоне и, осторожно скрестив ноги, снова устроился на чапраке. Или попоне — капитан не особенно разбирался в этих тонкостях. Да и в целом, лошадиные покрывала, которыми застелили крышу БТР, выглядели довольно глупо. Хотя, приходится признать, с задачей своей справились успешно — высоким договаривающимся сторонам было ощутимо спокойнее сидеть на этих ковриках, чем на самой крыше.

Вот так, капитан. Хочешь дать народу что-то новое — заверни это новое во что-то старое. А иначе — не поймёт народ-то. А то и вовсе свихнётся. Раз один человек от новых впечатлений, случается, с ума сходит — почему целый народ не может? Бывают, бывают и такие — сумасшедшие народы. Душевнобольные.

Вот, например, здешние орки…

Так, капитан, отставить. Демонизация противника — стандартный элемент пропаганды, с древнейших времён. Что бы местные вояки ни рассказывали — а ты не верь. В хорошем смысле не верь — пока сам не убедишься. Мало ли, каких небылиц, — из самых искренних побуждений, — не наплетут солдаты побеждённой армии.

А войско Адинама вернулось из «победоносного» похода побеждённым. Уж эти признаки капитан различать научился очень хорошо; слякотной официальной пропагандой его было не пронять. Когда сам кровью надышался… да что там говорить-то. Кто знает, тот знает.

Эта армия — знала.

И Адинам знал.

Император сидел на башне, сразу на двух покрывалах. Не потому что августейшие задницы как-то особенно боятся всего нового — просто у башни БТР-80А форма неудобная. А устроиться на броне, как делают все нормальные люди, Адинам не снизошёл. Ну правильно.

При этом мантию император скинул сразу, как только выяснилось, что эта мокрая портьера мешает ему забраться на «коробочку». Крепкий седой старик, обгоняя оруженосцев, подогнал коня к самому борту, надёжно ухватился руками за скобы и одним движением вскинул себя на броню. Выпрямился, кашлянул, окинул прищуренным взглядом тот и другой берега, слегка притопнул каблуками высоких кавалерийских сапог по металлу. Неспешно провёл ладонью по стволу пушки.