Галина Гончарова - Корни зла

Плюх!

Горячая ванна ласково обняла мою слегка подмерзшую тушку. Я открыла глаза. Из-за хлопьев белой пены мне ласково улыбался нахальный тип с лиловыми глазами.

— Давай отогревайся — и приходи в комнату. У тебя еще есть целый час.

— До чего?

— До того, как потребуется опять возиться с раствором.

— С раствором?

— А ты что подумала? — подмигнул мне элвар. — Ай-ай-ай, какая нехорошая женщина! Я просто краснею. Мне даже оставаться рядом с тобой страшно. Еще набросишься, да ка-ак изнасилуешь!

Я пошарила по бортику ванны в поисках мочалки, флакона с шампунем или чего-то еще, что можно было бы прицельно кинуть в юмориста, но куда там… предусмотрительный!

— Да, я такой. За это ты меня и любишь.

— Кто тебе сказал такую глупость?

— Ты забыла? Мне и говорить не надо. Я сам все узнаю.

Я зашипела от возмущения. Тёрн засмеялся — и послал мне воздушный поцелуй от двери.

— Если ты надеялась, что я буду к тебе приставать, я тебя разочарую. Извини.

Как ни странно, я почувствовала себя оскорбленной.

— Почему?

— Потому что иначе я тебя из постели три дня не выпущу. А сейчас вовсе не время, — скорчил мне вредную рожицу элвар. — Вот когда вернемся домой…

Я фыркнула.

— Это угроза?

— Нет. Это прекрасная сияющая мечта. И изволь ее не опошлять!

— Ага, вот сейчас вылезу из ванны и так изволю…

Ворчала я больше из вредности. Тёрн знал это не хуже меня. А потом вдруг его лицо стало серьезным. Он в два шага преодолел расстояние между нами и опустился на колени рядом с ванной. Не дотрагиваясь. Ничего. Он просто глядел на меня так, что внутри что-то сжималось и переворачивалось. Столько чувства было на его обычно спокойном и насмешливом лице. Столько боли — и счастья.

— Солнышко мое, девочка моя любимая, радость моя… Пойми, я никогда, никогда не попрошу тебя о том, чего ты сама не пожелаешь. Для меня одна мысль о принуждении страшнее всех кошмаров. Я тебя слишком люблю. Безумно люблю. Я жизнь для тебя отдам. Все сделаю. И может, когда-нибудь наступит время, и ты перестанешь бояться. И только тогда мы по-настоящему будем вместе. А пока — пока я не стану даже просить тебя. Ни о чем. Мне достаточно уже того, что мы — вместе. Рядом. Родная моя… Жизнь моя, счастье мое, любимая…

Фиалковые глаза были такими нежными. Я потянулась рукой, коснуться его лица…

Поздно.

Тёрн мгновенно оказался у двери.

— Ёлка, учти, если тебе уж так захочется узнать, что такое любовь и как ей занимаются, — можешь попросить. Если очень захочешь — я тебе, разумеется, не откажу. Книжки почитаем, анатомические пособия закажем…

Скорчил вредную гримасу — и исчез за дверью.

Я выдохнула воздух и с головой ушла под воду.

Вот и кто из нас больше все опошляет?!

Что тут скажешь… наверное — это семейное.

Рассказывает его величество Эйверрел Эстреллан эн-те-Арриерра Элварионский

По лестнице дворца я спускался вприпрыжку. И был безумно доволен случившимся.

Ёлочка осталась в комнате. Сейчас моя ведьмочка вылезет из ванны, обнаружит, что в комнате никого нет, и начнет ругаться. Ну и пусть. Пусть немного отдохнет от меня, побудет в одиночестве, еще раз обдумает случившееся…

Оглянулся — нет ли кого, а потом запрыгнул на перила — и так, стоя, съехал по ним, ловко балансируя руками. Приземлился на первом этаже и весело рассмеялся. Ёлка — моя жена! И я ей не безразличен. Иначе она бы не так реагировала! Факт!

Ну да, я повел себя как последний дипломат. Нагло разыграл всю сцену, почти надавил на любимую девушку и вынудил признаться, что я ей не безразличен. Кто-то скажет — как некрасиво! Ну и пусть! Пять лет с жирным хвостиком мы знакомы! Пять лет я люблю ее! Пять лет — чтобы потом услышать «Давай я помогу уговорить девушку, которую ты любишь»! Каково?!

Кто бы знал, как мне тогда хотелось отшлепать эту подругу!

Я все понимаю. Трагическая первая любовь. Страх новой потери. Боязнь сильных чувств.

Но сколько ж можно?!

Кто-то скажет — надо было дать девушке еще время. А если бы она в итоге полюбила другого? Что бы я делал? Как жил без нее?

Не знаю.

Зато теперь она — моя жена. И у меня есть семь верных лет. Я буду говорить о своей любви, доказывать ее словами и делом, я на руках ее носить буду, пылинки сдувать, звезды с неба достану…

Пусть пока алоэ тайа! Пусть! По окончании срока это будет полноценный брак! Или я — не я!

Ёлка, Ёлочка, Юленька…

Хотя Юля — это не ее. И не мое. Это имя из другого мира, оно, как ничто другое, говорит, что Ёлка — не до конца моя. А для меня она навсегда Ёлочка, Ель… Кстати, короновать ее будут тоже под этим именем. Я позабочусь.

Моя девочка, моя любимая, моя единственная…

Никогда не думал, что смогу так увлечься человеческой женщиной. Да не увлечься! Полюбить! С первой минуты нашей встречи. Или со второй?

Наверное, я влюбился в нее, когда прочел ее память и душу. Что можно скрыть от телепата моего уровня? Ничего.

А Ёлочка и не пыталась скрывать. Никогда. Ничего. Она знала, что я могу не только читать, но и воздействовать. И все равно безоглядно доверяла мне. Почему?

Она и сама не знала. Просто в каком-то уголке ее разума было светящимися буквами прописано: «Тёрн — хороший. Ему можно верить».

Она и верила. Безоглядно. И не отшатнулась, даже когда я признался, что телепат. Что для меня нет секретов. И не будет. Что она всегда останется передо мной — открытая даже мимолетному взгляду, не то что более пристальному изучению.

Я боялся тогда, что потеряю ее? Да. Не так сильно, как сейчас. Тогда она еще не была для меня единственным родным человеком. И я скорее страшился услышать: «Кошмар! Уродство!» Или что-нибудь еще в том же духе. До сих пор вспоминаю, как эти слова бросила мне в лицо моя первая девушка. «Кошмар! Это просто уродство! Я думала, ты нормальный!»

Первая любовь. Мне еще не было даже пятидесяти лет. Со свидания я пришел полностью раздавленный.

Я думал, мама просто взлетит, когда я рассказал ей всю эту историю. Нам пришлось успокаивать ее втроем. Мне, отцу, брату…

А она грозилась оторвать той девушке руки и ноги… как же ее звали… Лиссия? Нет… Лирия!

Смешно…

Я улыбнулся.

Теперь у меня есть Ёлка. Которой в голову не приходит лгать мне. Которая ничего не скрывает. Которая нахально пользуется моими способностями в своих интересах и даже иногда пытается за это извиняться. Которая вымогает у меня вишню в коньяке. Которая тоже любит меня. Хотя и не может пока признаться. Но ее страх сказал мне больше любых слов.