Галина Гончарова - Корни зла

Я протянула руку. И рядом с алтарем, на специально расчищенном месте, вспыхнул огонек. Теперь все было готово для обряда.

Элвар осторожно взял кинжал из моих рук. Закатал рукав рубашки. Острый обсидиан, казалось, едва прикоснулся к запястью. Но по белой коже побежали тяжелые черные капли, скатываясь в мраморную чашу. Я глядела на это пару секунд, а потом тоже протянула руку за кинжалом, но Тёрн отвел его в сторону.

— Нет. Можно — я?

— Я девочка большая. И умею обращаться с такими игрушками, — проинформировала я.

— Знаю. Но… все равно — можно?

Я молча кивнула. И протянула вперед правое запястье. Я тебе доверяю. Полностью. Ты ведь не о кинжале спрашиваешь, нет. Ты спрашиваешь разрешения позаботиться обо мне. Знаешь, что я справлюсь сама, но просишь моего разрешения. И это — очень важно для меня. Не приказ. Не распоряжение. Просьба.

— Да. Моя любимая, колючая, невозможная девочка.

Лезвие кинжала скользнуло по моей коже. Почти не больно. На тренировках бывало больнее.

И в чашу начала срываться и моя кровь. Тёрн улыбнулся мне. И перехватил запястье лоскутом своей рубашки. И когда только оторвать успел?

— Ты уверена?

— Да. Начнешь?

— Да.

Тёрн обмакнул палец в кровь. И ласково коснулся моего лба, рисуя замысловатый символ — знак вечности у меня на лбу.

— Я, Эйверелл Эстреллан эн-те-Арриерра, милостью неба правитель Элвариона, приношу клятву любви и верности своей любимой, известной в этом мире под именем Ель. Призываю в свидетели небо и землю, огонь и ветер, клянусь своей кровью и своей жизнью быть ей верным, заботливым и любящим спутником. Благословите наш союз.

Я почувствовала жжение в том месте, где был нарисован символ. И сама окунула в чашу указательный палец. Тёрн опустился на одно колено, чтобы мне было удобнее. И я принялась чертить у него на лбу. Восьмиконечный крест, замкнутый в многогранник и в круг. Концы креста загнуты по солнцу.

— Я, Юлия, известная в этом мире под именем Ель, ученица Магического Универа, приношу клятву любви и верности своему любимому, Эйвереллу Эстреллану эн-те-Арриерра. Призываю в свидетели небо и землю, огонь и ветер, клянусь своей кровью и своей жизнью быть ему верной, заботливой и любящей спутницей. Благословите наш союз.

Тёрн резко перевернул чашу над плитой.

На миг все стихло.

А потом кровь на мраморной плите вспыхнула голубоватым пламенем. И таким же голубым цветом зажегся знак на лбу элвара. Подозреваю, что и мой — тоже. Запылал ярким огнем костерок. Взвыл ветер высоко над нашими головами.

Это продолжалось несколько секунд. А потом все изменилось. Костер опал и угас. Ветер опять зашелестел листвой мирно и даже чуточку сонно. Кровь на плите исчезла, словно ее и не было. Нож и чаша тоже оказались чисты. И я видела, что на лбу Тёрна нет никакого знака. И все же он остался, видный любому магу, который соизволит приглядеться. Бледно-голубого цвета.

Я посмотрела на элвара.

— Это — все?

— А что еще нужно? Клятва принята. Перед нашим миром — мы с тобой муж и жена. Или тебе нужно что-то еще?

Воображение тут же пошло вразнос. И нарисовало мне — меня в белом платье а-ля тюлевая шторка, Тёрна в черном смокинге, лимузин с куклой на капоте, обширное застолье, примерно на пять-десять тысяч людей и не-людей. А еще… первую брачную ночь.

— Ой. А мы… это… того… будем?

Почему-то больше мне ничего в голову не пришло.

— А то как же! — возмутился Тёрн. — Пошли?

— Ку-куда? — От волнения я даже начала заикаться.

— Во дворец, конечно, — фыркнул элвар. — А ты что думала, что мы прямо здесь и сейчас, вот на этой самой плите, аж целых два раза и даже без белой простынки?

— А простынка-то тебе зачем?

— А на башне вывесить? — подмигнул мне элвар, подхватывая на руки.

— Зачем — на башне? — я решительно отказывалась думать.

— В доказательство моего героизма. Беспримерного! Пригнись, а то тут пока еще деревья.

— Эй, я могу пользоваться ногами.

— Можешь. Но плохо. И вообще, трава сырая, ты в одних тапочках… Ёлка, имей совесть! Насморк магическим путем не лечится!

Я подумала — и кивнула. И послушно прижалась поближе и обхватила руками шею своего… мужа?

Да, теперь я замужем. И пусть по элоэ тайа, пусть только на семь лет, но… страшно!

— А сейчас что?

— А сейчас пойдем во дворец. Как ты думаешь — проберемся незамеченными?

Я пожала плечами:

— Кто ж знает.

— Предлагаю попробовать.

До самого дворца я не протестовала, уютно свернувшись клубочком в теплых заботливых руках элвара. Вот оно — счастье. Или его кусочек. Чтобы вот так идти — и не думать ни о чем.

А не думать — не получалось. Рано или поздно мы дойдем до моей комнаты. А что будет там?

Да что бы ни было!

Я отлично знала, что элоэ тайа — это тот же брак. Просто с ограничениями по срокам. Знала, что в постели между мужчиной и женщиной ничего страшного не происходит. И от супружеского долга еще никто не умер. Но страшно — было. Может, не стоило так тянуть? Говорила мне Лорри, что чем дольше боишься, тем жирнее страх. В моем было не меньше тонны. Точно. Страшно.

Но это же Тёрн. Он добрый, хороший, ласковый, он меня любит… и я его, наверное, тоже. Он никогда не сделает мне ничего плохого. Факт.

За этими размышлениями я и не заметила, как мы оказались в моей комнате. Элвар сгрузил меня на пол и строго приказал:

— Раздевайся.

— Вот так сразу? — пискнула я.

— Нет, — фиалковые глаза были строгими и серьезными. — Не сразу. Начни с туфель. А потом перейдем к рубашке. Я сейчас.

Элвар скользнул в ванную. Я подумала — и начала решительно избавляться от одежды. А что он такого у меня не видел?! И вообще, что можно увидеть у женщин нового — в его возрасте?

Вот уж действительно неравный брак. Ему за сотню — ей под тридцать. Он элвар, а она человек, он король — она ведьма. Куда уж дальше? Художника вот не найти. А то бы вышла картина.

Интересно, а белье снимать?

Тёрн, уже вышедший из ванной в теплом халате, застал меня в нижнем белье — и в раздумьях.

— И чего стоим? — возмутился элвар. — Сними это немедленно! Хотя… можно я помогу?

Я зажмурилась — и кивнула. Конечно, можно. А то будет карнавал — жена мужу даже белье с себя снять не разрешила…

Когда теплые сильные руки снимали с меня кружевной лифчик и кружевные же трусики, я старалась стоять спокойно. Пальцы чуть погладили спину, скользнули по бедрам — и я оказалась в сильных мужских руках. Меня подняли в воздух и куда-то понесли… наверное, на кровать. Ну и пусть! Все равно возмущаться и сопротивляться не бу…