Уроки, Которые не Выучивают Никогда - Роберт Дж. Хейс
Мы вернулись ко мне домой, и я была рада, что Сильва пошла со мной — я все еще была в каком-то оцепенении. Я уверена, что без нее я бы стала бродить по улицам Ро'шана, как неприкаянный призрак, без цели и направления. Все остальные были внутри, смеялись и усаживались за тарелки с холодным рагу и свежим хлебом. Хардт раскраснелся, как будто только что пришел с работы, но Тамура все еще протирал глаза, пытаясь проснуться. Имико, улыбаясь, рассказывала какую-то историю. Судя по смеху, это должно было быть забавно, но я не помню ни слова из услышанного.
Сильва вошла вместе со мной, и мы обе сели за наш маленький столик. В комнате воцарилась тишина, когда все трое моих друзей поняли, что со мной нет ребенка. Я не была уверена, что подберу правильные слова, но Сильва была там и рассказала остальным о моем выборе, о том, что я сделала.
Хардт отреагировал первым, и это было совсем неприятно. Он кричал, обвинял, чуть ли не угрожал. Я никогда не видела его более злым. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что вид разъяренного Хардта был ужасающим, но тогда я этого не чувствовала. Я не чувствовала ничего, кроме оцепенения. Даже Сссеракис отступил от той пустоты внутри меня. Думаю, именно отсюда и возникло недоверие Хардта к Сильве. Он обвинял ее в моем выборе. Его гнев должен был быть направлен по назначению. Сильва стояла на своем, несмотря на то что Хардт кричал, сжав свои большие руки в кулаки. Она не испугалась, совсем. Я чувствовала больше страха, исходящего от Имико, чем от Сильвы.
К тому времени, как Хардт закончил кричать, Имико исчезла. Я даже не заметила, как она ушла. Его гнев сменился печалью, и он выбежал из нашего дома, громко рыча и хлопнув дверью. Остался только Тамура. Внезапно он стал выглядеть старше, как будто мое решение прибавило ему десять лет, и я знаю, как себя при этом чувствуешь. Он посмотрел на меня, и впервые с тех пор, как мы познакомились, я почувствовала, что он разочарован во мне. Это задело. Даже в своем оцепенении я почувствовала его разочарование, словно кулак выбил воздух из моих легких. Он сказал: Деревья умирают, если оторвать их от корней. С этими словами он встал, прерывисто вздохнул и вышел тем же путем, что и Хардт, только не хлопнув дверью.
Я снова осталась наедине с Сильвой. На столе остались три тарелки с почти нетронутым рагу. Странно думать об этом, но меньше года назад никто из нас и не подумал бы оставить тарелку с едой нетронутой. Приоритеты меняются в зависимости от обстоятельств. Сильва оставалась со мной еще некоторое время, но она благоразумно ушла до того, как вернулись остальные. Я была просто рада, что они вернулись. На мой взгляд, я только что потеряла ребенка и не думаю, что смогла бы справиться с потерей своей семьи.
Глава 22
Я с головой погрузилась в тренировки, которые начала, когда мы сбежали из Ямы, только на этот раз я приступила к ним без колебаний. Я ничего не сдерживала. Я стала яростным существом с острой как бритва целью стать сильнее. Я выплескивала свой гнев. Не мой гнев на Террелан за то, что он уничтожил Орран, не мой гнев на Джозефа за то, что он предал меня, и даже не мой гнев на Сссеракиса за то, что он коварно пытался подорвать мою уверенность в себе, каждый день, нашептывая что-то на задворках моего сознания. Это был мой гнев на саму себя. Я была уверена, что поступила правильно, отказавшись от своей дочери, и ненавидела себя за это решение. Хардт тоже перестал сдерживаться, и я быстро поняла, насколько он силен на самом деле. Думаю, его собственный гнев из-за моего решения сделал его более суровым наставником. Он не понимал, почему я так поступила. Он не мог понять. Мне нечего было предложить Кенто, кроме боли и грехов ее матери, и жизни, проведенной в бегах. Вдали от меня она была в бо́льшей безопасности. И я надеялась, что она будет счастливее. Думаю, он даже немного поискал Кенто. Иногда я спрашиваю себя, что бы он сделал, если бы ее нашел. И что бы сделала я?
Каждый день я вставала до восхода солнца и начинала тренироваться в соответствии с инструкциями Хардта, выполняя упражнения, направленные на укрепление мышц и выносливости. Я уже была потной и уставшей к тому времени, когда ко мне присоединялся Хардт и продолжал с того места, на котором мы остановились вчера; он учил меня работать ногами и наносить удары. В конце концов, я произвела на него впечатление скоростью, с которой я совершенствовалась, и, думаю, это во многом способствовало восстановлению отношений между нами. Но я причинила ему боль, гораздо большую, чем могла себе представить, и боль, которую он испытывал, выливалась во время нашего спарринга. В результате я получала весьма сильные удары, и он часто оставлял меня с кровавыми царапинами.
Я также снова тренировалась с Тамурой. Простил ли старик мое решение или просто забыл о существовании Кенто, я не знаю, но Тамура не изменил свое отношение ко мне. Думаю, это было намного хуже, чем гнев Хардта. Я терпела боль, которую причинял Хардт, прекрасно понимая, что заслуживаю ее, но равнодушие Тамуры по непонятным мне причинам вызывало у меня горечь. Он тоже учил меня двигаться. Он учил меня дышать и использовать силу противника против него самого. Во многих отношениях его учение было противоположно учению Хардта. Хардт учил меня быть камнем, Тамура учил меня быть водой. Я изо всех сил старалась объединить эти два учения в одно, но, когда тьма и свет смешиваются, ты получаешь только тени их былой славы.
Я начала каждый день глотать свой Источник кинемантии, заново настраиваясь на то, чтобы проталкивать его в живот и иметь магию в своем полном распоряжении. Поначалу это было неудобно. Прошло уже больше года с тех пор, как я в последний раз проводила значительное время с Источником внутри себя. Неудобно, но придавало сил. Вскоре мое тело вспомнило ощущение кинемантии, и я
