Ни слова, господин министр! (СИ) - Наталья Варварова
— Я сначала не поняла его намеков. Он несколько бесед сводил к вопросу, невинна ли я. Якобы для него были важны моральные качества: боялся взять девушку, которая бы принялась крутить амуры. Ведь большинство сотрудников, как и везде, мужчины… Я говорила, что для меня нет ничего важнее науки, и эта сторона жизни меня не интересует.
Леону скорее всего в такие моменты икалось. Но все это искусственное нагромождение лопнуло мыльным пузырем, когда Альтерия свела лбами Лидию и Серену. Так, семье Леона было доложено, что парень потерял голову от ученицы пансиона, о родителях которой толком ничего неизвестно, а сама она бедна и бледна. А Пауль Годри, тот самый элегантный маг предзакатного возраста, каким-то образом узнал, что Серена — не девушка, и отказал ей и в месте, и в практике.
Самое замечательное, что обе стороны выступили с активными претензиями. Годри угрожал Закарис пожаловаться королю на то, что Гретхем выпускает куртизанок, готовых на все, чтобы втереться в доверие к семейному человеку. Родители Леона в своих кругах также принялись возмущаться, что в моем пансионе под видом обучающих программ занимались сводничеством и охотились за «молодой элитой нашей страны».
Серена после такого напора готова была бежать, куда глаза глядят. Только под действием стимуляторов глаза ее упирались в ненавистную Лидию, которая, по ее мнению, обрезала ей все пути к нормальной жизни.
— Я не при чем. Я ничего подобного не планировала, — плакала она, еще раз переживая свои злоключения. — Лидия утверждала, что я, мол, спала со всеми подряд, чтобы хорошо устроиться. Конечно, благодаря Леону я стала продвигаться в химии быстрее. Многих из его смесей в Фересии не достать даже за деньги… Но ведь я училась, я руками работала, головой… На какие-то соревнования я поехала не ради оценок и не ради престижа школы, а чтобы встретиться с ним. В этом я виновата. Но Пауль, между прочим, сам звал меня в лаборторию, я ничего ему не обещала! В итоге Леон вообразил, что между мной и этим стариком что-то было.
Я обязательно побеседую с Родериком насчет Годри. Престарелому засранцу нужны в лаборатории обязательно девственницы? Мы веками пытались избавиться от позорных практик, когда ритуалы или снадобья усиливались кровью девушек после первого полового контакта. И чем талантливее девочка, тем больше энергии рассчитывал высвободить маг.
Леон тоже повел себя по-свински. Он не защитил Серену от нападок семьи, не сделал ей предложение — хотя бы чтобы доказать свою поддержку. Мальчик предпочел обидеться.
— Успокойся, пожалуйста. Чего хотела ты сама перед тем, как твою личную жизнь предали огласке? Ты думала выйти замуж за Леона или он просто друг?
— Не друг он мне, — вспыхнув, отрезала Серена. — Он предложил купить мне дом. И лавку. И стать его подружкой в столице. Обещал, что простит, если я буду… Да гори же он в скипидаре… Я лучше пойду в помощницы аптекаря, а потом заведу свое дело. Не нужно ни его прощение, ни он сам… А так, да, я собиралась работать в королевской лаборатории. Стать первой женщиной Фересии, которая получит ученую степень до двадцати пяти… И мужчины мне ни к чему. Как говорила мама…
Видимо, смышленым девочкам все мамы повторяли одно и то же. Если был шанс утроить жизнь дочери, не выдавая ее замуж, то за него хватались.
— Все правильно. Только школу бросать нельзя. Подберем тебе другую лабораторию — или ту же, но без сэра Годри. Не захочешь заниматься наукой, поможем с бизнесом. Ты одна из лучших выпускниц в истории Гретхема. Куда мы тебя отпустим?
Серена почти не вслушивалась в мои слова. Она уловила главное. Все ее ужасные поступки не являлись таковыми в глазах авторитетного для нее человека, то есть меня. И можно всплакнуть уже от облегчения.
…Какие они, в сущности, еще дети. Если бы Лидию я могла обнять так же, как сейчас обнимала Серену, то я бы считала себя состоявшимся ментором. Но чего нет, того нет.
Глава 50
На полигоне царило напряжение. Очерченный защитный круг не занимал даже трети от общего круга. Значит, Родерик выбрал параметры ближнего боя. Рядом с условным центром стояла Ангелина в мужском костюме. В каждой руке у нее горело по энергетическому шару.
Да в свои десять она более женственна, чем Ребекка в двенадцать. И в моем детстве, кстати, так не одевались. Это сочли бы нарушением всех возможных правил приличия. А зря! Драться с мальчишками и лазить по окнам в широкой юбке было до невозможности неудобно.
Дейв держался в максимальном отдалении от девочки. Губы крепко сжаты, несколько прядей надо лбом обожжены. Он отвернулся и сложил руки на груди, тем самым подчеркивая, что к происходящему имел минимум отношения.
Великий князь вообще вышел за пределы малого круга. Он о чем-то оживленно переговаривался на авдарском. Мертвом языке, который взяли в обиход боевые маги Фересии. Он давно не использовался в качестве шифра, зато надежно отсекал всех посторонних.
Дети не понимали ни слова, а я переводила примерно половину — и то потому, что лет пятнадцать назад в пику Родерику учила авдарский, чтобы доказать, что и целители (это моя первая специализация, выбранная еще до обретения четырех стихий) интеллектом не уступали боевикам.
То, что я услышала, мне категорически не понравилось.
Зажженные Ангелиной шары взлетели под дополнительный купол и должны были точнехонько поразить мишень в его вершине… Однако не успела я подивиться точности девочки, как оба с шипением погасли. Сначала исчезли длинные, как у комет, хвосты, потом посерели и обуглились сами энергетически сферы. Шары истаяли в воздухе, на каких-нибудь пять-шесть дюймов не добравшись до цели.
И сделал это мой собственный ребенок! Дейв даже не напрягался, не поворачивался к княжне, не смотрел вверх. Он лишь сильнее сжал кулаки, не разжимая зубов. Ангелина раздраженно взмахнула копной кукольных волос… Я не разделяла ее досады. Хотя бы потому, что в ее возрасте ни за что не сумела бы проделать подобный фокус. Ей явно достался свирепый огонь Конрадов… Но Дэвид, мой Дэвид, какая же отборная тьма дремала в нем, готовая легко пожрать постороннюю сильную магию.
Огонь, разумеется, отличная цель для подавления. Здесь ни к чему тонкое мастерство, без
