Снова в школу (СИ) - shellina

— Да вот, сам себе удивляюсь, — я лег прямо, глядя на потолок. — Сколько всего погибших?

— А почему у Васильева не спросил? — Люба вздохнула, и присела рядом с моей кроватью на тот стул, с которого совсем недавно поднялся пресловутый Васильев.

— Мы с ним о других вещах разговаривали, — уклончиво ответил я, не глядя при этом на медичку. Она вздохнула, но, тем не менее, ответила.

— Сорок учеников и четыре преподавателя, — я закрыл глаза. Сорок учеников. Сорок, мать вашу! Сорок частных армий, некоторые из которых на самом деле армии, другие всего лишь отряды, но от этого не становящиеся менее смертоносными, и практически полная заочная индульгенция. Кто их остановит? Совет? Ха-ха три раза. Да половина из них как раз и состоит в Совете. Похоже, Олежек с первой частью своего плана, в чем бы он в итоге не заключался, справился на десять балов. Молодец. Его приемному бате есть, чем гордиться. Правда недолго, но все же. Мориарти, херов.

— Почему никто не смог снять печать на учительской? — как-то отстранено спросил я больше в пустоту, не думая о том, что медичка сможет мне ответить.

— Это не была магия в чистом виде. Какое-то устройство, которое окутало, словно купол помещение, вызывая колебания, искажая любые магические манипуляции и пробивая током, при прикосновении к ее периметру, — как-то сухо ответила мне Любаша. — Что ты так на меня смотришь? Двоих преподавателей мы потеряли именно там: Стоянова прожарило до неузнаваемости, при попытке физически взломать этот контур, а Гришаеву снесло с плеч голову рикошетом банального заклинания отмычки. Об этом уже знают все, потому что несостоятельность магии над техническим прогрессом с элементами магии было доказано уже лет сто тридцать назад. Или ты думаешь почему типы, вроде Лосевых теперь всем заправляют? Потому что красивые? А Любушкин тупо сбил печать, а она выглядит именно как обычная сургучная печать, снаружи прикладом автомата, не пытаясь на нее воздействовать магически. — Она раздраженно дернула плечами. — Тебе снотворного дать? — в голосе Любы прозвучало сочувствие.

— А давай, — я махнул рукой. Выжру сейчас волшебную таблеточку и хоть ненадолго забудусь.

Сон пришел сразу, словно в черную дыру затащило. Но ощущения сна не было. Вообще все чувствовалось как-то странно. Я словно висел в черной пустоте, почти как тогда в озере, не ощущая собственного тела. Где я? Что, вашу мать, происходит?

— Я ищу способ связываться с тобой, чтобы не причинять больше боль, — мелодичный голос заставил крутануться на месте. Послышался щелчок, словно кто-то щелкнул выключателем, и все пространство вокруг залилось ярким светом. Она стояла совсем близко ко мне такая же нереально красивая, какой я ее запомнил, но я не чувствовал ее материальности. От нее не исходило тепла, я не чувствовал запаха, просто красивая картинка.

— Почему я вижу тебя именно так? — вопрос был немного не по теме, но он был важен для меня.

— Я не могу сказать, слишком мало исходных данных.

— Зачем ты переписываешь код?

— Чтобы в определенных моментах иметь возможность действовать, — она слегка наклонила голову набок. — Жди, я найду способ связываться с тобой, чтобы не причинять боль.

— Что мне делать сейчас? — ну скажи же, что тебе от меня нужно!

— Выслушай Волкова, — она прислушалась к чему-то, затем резко взмахнула рукой. — Проснись!

Я сел на кровати с колотящимся сердцем. Через приоткрытое окно в палату пробивался луч полной луны, висящей прямо напротив меня. Ничего себе. А мне казалось, что я только что глаза закрыл. Зачем она меня разбудила-то? Или это был единственный способ выкинуть меня из этого странного места, в котором она, похоже, обитает? Опять одни вопросы. Но хоть на парочку я получил ответы: она не будет меня больше мучить, пока не найдет способ связи получше чем удар молотом по башке с риском заполучить ранний инсульт, и мне все же нужно поговорить с Владимиром Волковым. Ну хорошо, поговорим. Насколько я знаю, завтра-послезавтра всех оставшихся в живых учащихся распустят по домам на две недели. Ну а что будет потом, это будет потом. Вот и встречусь с Волковым в своем столичном доме, который для меня такая же загадка, как и вообще все, что происходит за пределами школы.

Глаза закрылись сами собой и на этот раз я погрузился в самый обычный сон, к счастью без сновидений.

Глава 24

Утром меня все же выпустили из больнички. Самочувствие было не сказать, что отличное, но физически я чувствовал себя на удивление вполне сносно, по крайней мере, с ног не валился, и в глазах при перемене положения тела не темнело. Люба проверила показатели, позаглядывала в глаза и отпустила, чтобы приготовиться к отправке домой. Мне мать еще хоронить, а я не представляю, что делать и как. Надеюсь, что те, кто еще остался из клана, мне помогут в этом деле. Перед тем как выйти из Любиной вотчины, я остановился и кашлянул, привлекая ее внимание. Она повернулась ко мне от окна, в которое смотрела, вертя в пальцах так и незажженную сигарету.

— Ну что тебе еще, Савельев? — спросила она, а я просто физически ощущал ее усталость. Она тоже ждала, когда все разъедутся, чтобы как следует отдохнуть и собрать все мысли в одну кучу, и элементарно поспать.

— Кто еще погиб в зоне посещений? — выпалил я, пытаясь в очередной раз оценить масштаб катастрофы. Потому как всем своим нутром осознавал, что не только из-за погибших детей Игнат был так напряжен. Что-то еще произошло и причем в масштабах страны более существенное, чем смерть детей. Для глав кланов — это горе и трагедия, но на делах самих кланах, в целом, сказаться было не должно. Не идиоты, чтобы все рушить ради мести. То, что клан Волковых прекратит существование было понятно, но, чтобы разразилась полномасштабная война? Эта мысль и недосказанность директора не оставляла меня в покое. А элементарные знания помогут мне хоть немного подготовиться к грядущим событиям. Мой клан хоть и ничего не значил на политической арене, но всегда найдутся любители отхватить хоть и не большой, но все же кусок. А учитывая договоренности с Бойничем о слиянии, вырисовываются далеко не радужные перспективы. Любаша некоторое время молчала, а затем все же неохотно начала перечислять.

— Главы кланов: Денисовых, Алдышевых, Овчинниковых, Глазуриных, Смольских, Талызиных и… Савельевых. — Она сделала небольшую паузу, пристально меня разглядывая. Я лишь только поморщился. Мать была главой клана чисто номинально, пока я нахожусь взаперти в стенах школы. Но так или иначе, как бы мне не хотелось, в ближайшее время мне придется примерить эту шкуру на свои плечи. Я кивнул, показывая, что нахожусь в полном порядке и показывая, что она может продолжить. — Жены глав кланов: Давыдовых, Монич, Урсулувых, Демидовых, Романовых, Бергов, Речных и Клевцовых. Это из тех, кто в Совет кланов входят. Остальные — представители клановых корпораций и вассальных кланов, не считая юристов и обслугу. Всего сто двадцать три человека. Тела в разной степени сохранности переданы кланам. С завтрашнего дня начнутся похороны. За пределами школы никто не погиб, если ты интересуешься о том, были ли теракты и в других частях империи. Через неделю объявлена всеимперская панихида, и неделя глубокого траура, — она замолчала, затем тряхнула головой и добавила. — Что будет дальше — никому не известно.

Я нащупал рукой за собой стул и сел, тупо глядя мимо Любы. Просто охренительная новость, на грани фантастики. Вот почему так нервничал Игнат. Он же сволочь не рассказал мне самого интересного во всей этой заварухе.

— Люба, а в каких из кланов, чьи главы были убиты, наследники все еще учатся в школе? И отдельно добавь масла в огонь, расскажи про тех, чьих наследников тоже здесь приземлили, уже из школьников? — я, не отрываясь, смотрел на нее. Почему-то эта информация казалась мне очень важной.

— Хм, — она на мгновение задумалась. Как медику именно ей пришлось каждый труп осмотреть, прежде, чем смогли восстановить сообщение с внешним миром, и кого-кого спрашивать, кроме нее? — Глазурин Влад жив, насколько мне известно, Смольский Игорь и… Виталий Савельев. Остальные составят компанию отцам в клановых крематориях.