С волками на Вы (СИ) - Горышина Ольга

Костя усмехнулся и начал озираться в поисках пригодного для копания места. Такого не нашлось. Но волк поймал человека на слове и потащился в обход дома в сарай.

— Иди ты знаешь куда! — побежал за ним Костя. — Ты уверен, что зимой вообще в ваших краях хоронят? И тем более волков? У вас тут дубак, что у стервятников крылья отвалятся лететь…

Костя взвесил в руке кирку и решил, что с дедовской будет сподручнее, но волк не дал ему выйти из сарая, схватив за штанину. Костя решил не вырывать — штопать тут нечем.

— Там другая кирка на крыльце! — попытался вразумить он зверя.

Волк разжал челюсти, и Костя выдохнул.

— Нахрена Богдану с тобой ружьё? Ты ж кого угодно загрызёшь и глазом моргнуть не успеешь. Как же ты порезать-то себя дал! Нельзя верить людям, нельзя! Я, дурак, твоему хозяину поверил…

Дальше развивать мысль Костя не стал, чтобы не обижать чувства волка. Тот и так опустил голову и побрёл прочь. Костя поспешил следом. Закопать волчий труп, и дело с концом. Осточертело быть могильщиком!

— Ты чего задумал?! — выскочила на крыльцо Варя.

«За волка испугалась!» — подумал Костя ни без злости.

— Закопаю этого…

Он кивнул в сторону окоченевшего мехового мешка. Варя попятилась и закрыла за собой дверь. Костя тяжело вздохнул и пошёл в сторону развалюх в фруктовый сад. Яблони он узнал, а вот разницу между сливой и вишней не нашёл. Надо было приезжать весной, Богдан был прав. Тогда, может, и кирка бы не понадобилась — они бы сами тут разобрались и передохли без них. «Зарыть и забыть!» — солгал себе Костя, понимая, что теперь его станут мучить кошмары с волками. Копать и ни о чём не думать — дал он себе установку.

Увы, вес кирки не помог — он раскидал лопатой снег, но мёрзлая земля не поддавалась. Руки стали мокрыми в перчатках, да и с него всего текло, а яма не могла вместить даже щенка. Волк в этот раз не помогал. Он только бы когти обломал. Но и не уходил. Наверное, лучшего места зализывать рану не нашёл. Косте хотелось уже скинуть и футболку, но он крепился и надеялся, что Варя догадается поставить на плиту воды — не вскипит, так перестанет быть ледяной. Хотя тело так горит, что он и в снегу готов искупаться!

Наконец яма была готова. Костя даже поразбивал вытащенные комья киркой, чтобы они укрыли волчье тело, а не закидали, точно камни. На глаз глубина казалась достаточной, и Костя отправился к дому за мёртвым волком, надеясь, что не придётся дорывать. Действительно могила пришлась в пору. Главное, волк сам свернулся клубочком. Оставалось приложить хвост. Костя обернулся — живой волк не спешил подходить. Хоронить собрата тяжелее, чем человека. Костя кивнул и принялся зарывать яму. Тогда волк всё-таки поднялся и подкинул пару комков. И в этот раз не воспротивился, когда его потрепали за ухом.

Варя не догадалась про воду, но тут же потребовала растопить плиту для обеда. Она нашла немного яиц и собиралась поджарить для них с Костей, а ребёнку и волку снова доставалась кукурузная каша. Впрочем, она нашла в погребе кастрюлю с остатками баранины, и волк не покривился и всё съел, даже миску вылизал, как хороший пёс. С мальчиком оказалось сложнее — голод голодом; однако ж, он несколько раз совался в миску, но так и не взял каши. Тогда Варя усадила его на колени и попыталась сунуть в рот маленький кусочек от яичницы, но мальчик выплюнул, и так все пять раз, а потом Варя вновь поставила его на четвереньки перед миской, и в этот раз мальчик съел всё подчистую, но пока он ел, она загораживала его от волка, сидящего в углу кухни.

— Костя, отлей немного воды умыть ребёнка.

Он уже переоделся, хотя тёплой воды оказалось совсем мало, и он сберёг её для бритья и мытья посуды, которой сейчас и занимался. На нём, как на вешалке, висела рубашка Богдана. Он забыл про оставленный в машине рюкзак. Сходил уже одетый за бритвой.

— Варя, в этом доме что-то ненормальное, — он вытер тарелки, а затем руки. — Я заглянул во все открытые двери и не нашёл ни одной игрушки и никакой детской одежды. Как этот мальчик здесь живёт, я не понимаю. У меня уже мозг взрывается.

Варя опустила глаза и закусила губу. Костя продолжал;

— Даже одних порточков, как в сказке Алексея Толстого, нет! Ладно, может он тоже на улицу зимой не ходит — понятное дело, как тут поползаешь по снегу! Но в доме он не мог по голым доскам ползать голышом! Ты меня вообще слушаешь?

Варя действительно отвернулась и сейчас тоже осталась к нему спиной.

— Я нашёл у Анны кофту. Из неё можно сделать что-то типа платья, а ноги замотать в одеяло. Ну, запеленать, типа. Иначе я не знаю, как везти его…

И тут Варя обернулась.

— Куда? Куда везти?! Куда ты собрался его везти?!

— Куда-куда! В город! Я оставлю Богдану записку. Мы не можем его ждать здесь. Надо купить хотя бы детскую одежду… Варя, прекрати так на меня смотреть! У нас нет выбора! Я не останусь здесь даже на одну ночь. Я хочу в нормальный душ, я хочу нормальной еды, я хочу вернуться в нормальный мир, пусть он и не совсем нормальный. Но здесь точно все сошли с ума! Варь, мы уезжаем прямо сейчас…

Она опустила руки. Ребёнок сидел на полу и, держась за её ноги, как за палки, просунул голову между коленок.

— Ты можешь ехать, а я останусь здесь. С ребёнком!

— Варь, так не будет. Это, раз, далеко, а два — сама помнишь, как мы плутали. Я не оставлю тебя здесь. Мы поедем все вместе… И…

— Ты не можем взять чужого ребёнка!

— Я не собираюсь брать ребёнка! Как мы вообще можем его куда-то брать! Мы его можем только сдать… В опеку или как это у них тут называется. Варя, мы едем в полицию…

— Нет! — Давно Варя так не визжала.

Костя опустил глаза и выдохнул, чтобы вернуть голосу увещевательное спокойствие.

— Я тоже не хочу лишать ребёнка отца. Но отца нигде нет. Я оставлю ему записку с адресом нашей последней гостиницы. Мы подождём его пару дней, держа ребёнка в нормальных условиях. А потом… Потом у нас нет выбора.

— Дождись утра!

— Не буду, слышишь?! Я не останусь здесь больше ни на минуту. Ты уже простужена. Не хватало, чтобы заболел ещё и ребёнок. Жратвы нет, одежды нет… Мы уезжаем. И, чёрт возьми, у нас билеты на самолёт, у меня разбита машина, и я… Я боюсь, что Богдан не придёт.

— Он не убивал отца! — с жаром крикнула Варя и закашлялась.

— Не убивал, я тоже так думаю. Но он ранен и в лесу… И я не пойду его искать… Всё может быть, понимаешь? И ребёнок… Меня сейчас волнует только ребёнок. Мы можем ничего не рассказывать про Михея. Мы можем соврать, что набрели на заброшенную деревню и нашли брошенного ребёнка. А дальше, дальше пусть полиция разбирается…

— Костя, так нельзя…

— Варя, ничего другого сделать нельзя. Я обещаю подождать Богдана два дня. Либо он в состоянии заботиться о ребёнке, либо это будут делать другие. И это не мы. Нам его никто не отдаст…

Костя замолчал, поняв, что сказал лишнее, но тут же затараторил:

— Варь, даже не думай об этом! Мы тут совершенно случайные люди, мы ничем Богдану не обязаны… И ты не в состоянии заботиться об этом ребёнке, даже если бы тебе его отдали, и я… Я не принимаю участия в этой авантюре. На меня не рассчитывай.

Костя замолчал и склонился к коленкам. Дышать становилось тяжело, в груди кололо, в ушах звенело.

— Варь, не испытывай меня… Это глупо, это порыв… Я не усыновлю этого ребёнка… Никогда!

Он поднял глаза. Она глядела на него в упор.

— Варь, — Костя еле владел голосом. — Ни твои, ни мои родители на это не подпишутся. Выкини эту идею из головы. И я… Я ещё надеюсь, что Богдан вернётся. Мне просто хочется уехать. Просто уехать… Мне ещё никогда так не хотелось домой.

Он опустил глаза. Голова мальчика продолжала торчать между Вариных ног, а в его колени тыкалась волчья морда. Костя присел и взял её в ладони.

— Ты ведь собака, пусть и дикая, — проговорил он. — Ты можешь отыскать хозяина? Можешь?

Волк попятился к двери. Костя открыл ему.