Евгения Кострова - Лазурное море - изумрудная луна (СИ)

Прежде чем продолжить, он глубоко вздохнул, складывая руки на груди и смотря на нее сквозь полуопущенные веки:

— Ты должна понимать, что если кто-нибудь будет осматривать твое тело, не найдя ни одного священного символа, даже крохотного пигмента черных чернил и избранной руны, тебя могут признать как проклятую, — он медленно покачал головой, и на губах его заиграла томная улыбка. — И мой прислужник уже принял тебя, как за прокаженную и отмеченную бедствием и несчастием. Не подчиняйся он реликвиям, что связывают его сердце и могут убить за неподчинение, ты бы давно была мертва, ибо, по его мнению, одно твое присутствие оскверняет меня.

— Почему же Вы не боитесь ни скверны, ни черни, что падет на Ваш светлый стан, когда я дышу вместе с Вами одним воздухом? — настойчиво спросила Иветта, смотря на него своим выразительным и сильным взглядом, вложив в него всю свою стойкость, хотя сознание все еще будоражили видения его силы, его безмерной ауры, растекающейся, как глубокий океан, поглощающий твердыню земли и вершину неба. — Что Вам мешает выбросить меня в оголенные долины пустынь с надвигающимся штормом разгневанных душ и орды демонов, чтобы скормить им меня в качестве дарованной жертвы? Быть может, они отступят, набросившись всем призрачным войском на мое худощавое тело и пролив на червонный песок кровь?

Анаиэль не ответил, поглаживая подбородок тыльной стороной указательного пальца, и в его мягком, невыразительном лице появилось нечто темное, эфемерное, как те неясные черты туманных призраков, следующих за белоснежным кораблем.

— Я не убийца, — твердо произнес мужчина. — Более такой возможности может и не представится. Тогда как я добровольно предлагаю поставить знак своего покровительства на твоем теле. Сомневаюсь, что ты сможешь отыскать мастера, который начертает на твоей коже святую символику даром, тем более, что это чревато последствиями для самого писца по телу. Жизнь такого человека будет поставлена под угрозу, — он помедлил, встречаясь с ней взглядом, прежде чем взять одну из острых шпиц, обливая ограненную сверкающую поверхность кипящим раствором. — Ты сама навлечешь на себя беду, и люди, которых ты встретишь на своем пути, или под чей кровь будешь проситься, отринут твой дух, потому что не увидят на твоем теле священной метки, — он на мгновение остановился, оглядев ее с ног до головы. — На самом деле, это довольно странно быть неотмеченной в столь зрелом возрасте. Жрецы храмов Януса могли бы принять тебя за неверную, и предоставь ты им горсть слов о бедности, о которых ты мне поведала, тебя бы мигом отправили на казнь.

— Почему же Вы готовы начертить на мне этот символ, жертвуя своей духовной чистотой? — спросила Иветта, несмотря на тяжелый взгляд, окаймившего ее фигуру воина, поднявшегося со своего места и вытащившего с холодным звоном черный меч, вокруг которого заплясали бусые миражи и когти.

— Не зарывайся со словами, нахальная девка! — и ярость исказила его черты, и ей почудилось, что он оскалился на нее, будто дикий волк, готовый в любую секунду растерзать свою падшую жертву.

— Довольно! — осадил его стальным голосом Анаиэль, бросив сдерживающий и прожигающий до самых костей взгляд, отчего по телу мужчины прошлась волна агонии, цепляющая каждую мышцу и мускул под бронзовой кожей, обхватывающий могучее тело, будто непробиваемый доспех. — Я не потерплю непослушания в моем присутствии, если же у тебя затруднения с молчанием Тор, то ты можешь немедленно покинуть меня, и я в одно мгновение освобожу тебя от данной клятвы, потому что мне не нужен человек, который не может смирить свой горячий нрав.

Тор сильнее сжал челюсти, и Иветта почти услышала, как захрустели его зубы под напором еле сдерживаемого гнева. Возможно, что даже после того, как ей и нанесут священную символику его светлого Господина, это не удержит жестокого воина от того, чтобы оторвать девушке конечности и развеять прах над одной из пустынь, чтобы ее дух вечно скитался по безликим дюнам.

— Счастлив узнать, что мы пришли к мирному разрешению нашего фатального спора, — сказал Анаиэль, внимательно наблюдая, как огромный меч входит в ножны, а его прислужник в ледяном безмолвии медленно перевязывает красную тесьму на рукояти. Тор сжимал алые шнуры в кулаках настолько крепко, что Иветта представляла себе веревку, стискивающие ее собственное горло, и на краткий миг ощутила пронзительную и тупую боль в основании шеи, а из легких вышел весь воздух, обрывающий хрупкость ее жизни.

— Разве я не обязана буду служить Вам, как и Ваш свирепый защитник, мечтающий оторвать мне голову, после того, как я получу один из древних символов? Через чернила на моей коже, Вы сможете управлять мной не хуже кукольника своей марионеткой, притуплять чувства, повелевать каждой мыслью и желанием, — Иветта покосилась на окутанные мягким полумраком стены, зашевелившиеся под полосами солнечного света, рассекающими бархатные красные занавесы на огромном витражном окне, и ей захотелось спрятаться от колышущихся гирлянд пепельных узоров, расцвечивающих снежную белизну стен, окрашивающий холодный мрамор оттенком лилии и бегонии.

Анаиэль с трудом справился с проникающей на уста горящей улыбкой. Несколько свечей голубого пламени потухли под силой хладного ветра, когда в глазах его появился мерцающий блеск упоения.

— Я обещаю, что ты будешь вольна поступить со своей жизнью именно так, как тебе заблагорассудиться. Останешься ли ты подле меня или покинешь, будет полностью зависеть от твоего решения, — с легкой улыбкой говорил мужчина, подпирая подбородок кулаком. — Не держу рабов и прислужников по принуждению, это распаляет больше гнева в сердцах, нежели искреннего повиновения.

— К чему такая небывалая щедрость? — гневным шепотом спросила Иветта, изгибая правую бровь. — Дворяне не ставят своей символики на простолюдинах беспричинно, это карается небесным отречением и порицанием главы великого дома, — она перевела дыхание. — Что Вам от меня нужно?

— Забавно, — рассмеявшись, произнес Анаиэль, окуная острие алмазной шпицы в чернила, и серебристые отблески, падающие на драгоценный инструмент, отразились в его томительных глазах, — ты выглядишь куда более осведомленной в заветах Высокого Двора, нежели знаешь о касте, к которой принадлежишь сама. А что обычно привлекает мужчин в женщинах? — чуть наклонив голову, спросил он, обнажив белоснежные ровные зубы, отчего у нее внутри все скрутило в тугой узел. И мужчина устало вздохнула, когда она не ответила, проведя рукой вдоль длинных прядей волос, словно этот жест, мог помочь ему собраться с мыслями.