Андрей Звонков - Дорога на Регалат

Хозяйка сняла с полочки на кухне глиняную флягу и протянула Атрелле. Та открыла, помахала перед носом:

— Запах ничего, приятный. Его пить?

— И пить, и мазать. Если пить, жгучий. А на рану, так ничего. Пощиплет, и все заживает.

Атрелла макнула палец в настой и облизнула. Во рту зажгло.

— Ух, ты! Жжется! А как называется этот лишайник? Он еще где-нибудь растет?

— Я не знаю. Нигде не бывала.

Атреллу заинтересовал этот чудодейственный лишайник. Вот здорово, если она привезет это в университет и даже сделает доклад! Дядя Индрэ ее похвалит. А потом к желтым скалам пошлют экспедицию, заготовят сырья много-много и помогут многим людям.

— А у вас есть сам лишайник?

— Нет, — ответила женщина, не отрываясь от приготовления ужина. — Я сразу его варю и потом храню в бутылке. Он не может лежать. Как нарвешь, сразу надо готовить зелье. А то превращается в бесполезную труху.

Атрелла расстроилась.

За столом она ела без аппетита. У одного из близнецов, сидевшего рядом, спросила шепотом:

— Ты знаешь, где желтые скалы?

— Угу, — кивнул мальчик, — а тебе зачем?

— Лишайника хочу нарвать, которым мама ваша лечит.

— Угум, — снова сказал близнец и уткнулся носом в кружку с чаем. — Мамка не пустит, можем ночью сходить, когда все уснут. Хочешь?

— Ум-гум, — точно также ответила Атрелла.

За столом, в шуме стука ложек и жевания, никто кроме Орингаста не заметил диалога. Да и он обратил внимание на невнятные мычания и загадочные лукавые физиономии близнецов только потому, что смотрел на Атреллу, и выражение ее глаз насторожило охранника. Она явно что-то задумала.

Атреллу положили в детской с мелюзгой на втором этаже. Она рассказывала сказку, пока детишки не уснули. Лежала с открытыми глазами, а перед ними плыла бесконечная дорога. Она проснулась от звяканья. Соскочила с кровати и подбежала к окну. Там двумя фонарями семафорили близнецы. Она махнула рукой в форточку, быстро оделась, отворила дверь комнаты и остановилась перед скрипучей лестницей.

Секунду помешкав, она разулась. Босая нога ощущала структуру ступеней и скрипучесть. Осторожно, ступая одной ногой на каждую ступеньку, она старалась вставать на край, и спускала туда же вторую, и снова — правая, ступенька крепкая, не скрипит, и вторая нога. Наконец, сошла на пол и на цыпочках побежала к входной двери.

Близнецы ее уже отперли и оставили полуоткрытой. Девушка выскользнула в сени, затворила за собой дверь, покрепче прижавшись к ней попой.

Орингаста положили с дедом. Телохранитель умел спать в любом месте и любом положении, может быть, даже вниз головой. Но с дедом заснуть оказалось очень сложно. Если бы он храпел, это было бы чудесно. Спать в казарме с храпунами — нет ничего проще и привычнее.

А дед лежал на спине, сложив руки на груди, и не дышал. Или дышал так тихо, что Орингаст периодически просыпался и, приложив пальцы к шее старика, убеждался, что тот жив. Наконец, все это надоело, и наследник рода князей Браго отключился. Он не услышал, как близнецы подобно слонам в посудной лавке искали фонари, гремели засовом и выбирались на улицу. Но вот почти неслышимый бег Атреллы Орингаст ощутил, порыв ветерка коснулся лица спящего телохранителя, и он успел через щель в занавеске заметить босые ножки и тень. Он сел на лежанке и задумался. Что затеяли эти сорванцы? А девчонка? С нее станется. Это ж ходячее приключение. Он оделся и тихо вышел следом за Атреллой.

Глава 15

Хлавин слез с лошади, привязал ее к дереву на поляне и начал крадучись приближаться к лагерю. Ночь была ясная. Круглая молочно-белая луна — лик Безутешной, на которой темные пятна действительно образовывали нечто похожее на женское лицо — смотрела на мир, словно проверяя, все ли на месте, не пропало ли чего за день, или не появилось лишнего.

Хлавин увидел часового раньше, чем тот заметил подкравшегося.

Наемник не стал рисковать получением стрелы в живот, он вышел на свет и помахал рукой:

— Это я!

Часовой на всякий случай спросил пароль. Хлавин дал отзыв.

Лагерь спал. Хлавин спустился в замаскированную землянку. Помощник тоже спал, но, стоило командиру войти, открыл глаза и, сев на лежанке, доложил:

— Господин Рамбам, вход обнаружен. Строение раскопано полностью. Ждем приказаний.

— Придет хозяин и распорядится, — сказал Хлавин. — Молодцы.

Видимо, что-то насторожило помощника. Он поднялся и подошел к командиру:

— В чем дело, Хлав? Ты на себя не похож.

— Я это, я… — махнул рукой Рамбам, — не бери в голову, я просто устал. Дважды пересечь Рипен и Регалат, хоть и на дирижабле — это утомляет.

— Где хозяин?

— Остался в Продубине. Сказал, чтоб мы готовились.

— К чему?

— Вообще. "Путте котофы", — передразнил ория Хлавин.

— А ты что сказал?

— Всегда готовы!

— Это правильно.

— Вы внутрь заходили?

Помощник молчал. Молчал и Хлавин, ждал.

— Нет, не рискнули, — ответил наемник. — Понимаешь, когда раскапывали, ребята жаловались, что голоса слышат.

— Какие голоса?

— Не знаю. Я не слышал.

— А что ж не зашел?

— Ну не знаю, решили дождаться хозяина. Нам что, больше всех нужно? Условия договора выполнили. А лезть туда уговору не было.

— И то верно. Давай спать, — сказал Хлавин и улегся на согретую помощником лежанку.

В десяти километрах от лагеря и в километре от дороги на Дони, в окружении тринадцати черных монолитов мерцала странная изломанная обсидиановая крыша словно вросшего в землю строения, напоминавшего склеп. Зиял широкий входной проем, черные ступени уводили глубоко под землю, в темноту. Ширина ступеней подобрана так, что наступать нужно было на каждую, через одну не перепрыгнуть.

Лунный луч прошел через облака и уперся в крышу склепа. В призрачном свете мелькнуло небесной красоты женское лицо, которое портило холодно-равнодушное выражение. Мертвые глаза осмотрели крышу. Свет не отражался от нее, склеп будто окружало облако тьмы, а лунный свет, натыкаясь на него, рассеивался или впитывался. В глубине, под землей, что-то происходило. Черные монолиты, окружавшие склеп, заиграли голубыми искорками и вылезли из земли на метр. Негромкое гудение наполнило пространство вблизи странного здания.

Маркав Рэнд стукнул в дверь спальни жреца третьего ранга Дайна Мошия. Тот немедленно выскочил, будто ждал за дверью.

— Мне нушна тфоя крофь, Тайн. И еще, если спросят, сащем ты нощью хотил в храм, притумай щто-нипуть прафтопотопное. Посити тома фесь зафтрашний тень.