Андрей Звонков - Дорога на Регалат

Советник Индрэ в день выезда экспедиции, как обычно, отправился в Департамент общественного здоровья. Письмо Ганумбы он прихватил с собой. Беспокойное предчувствие не оставляло лекаря. После обеда он вызвал второго телохранителя и, пригласив сесть, обратился с необычной просьбой.

— Шарон, вы ведь раньше служили в сыскном управлении?

— Так точно, господин советник.

— У вас там остались друзья?

— Так точно. Есть. Я могу чем-то помочь?

— Надеюсь. Мне нужен специалист по подделыванию документов, а вернее, тот, кто умеет определять, подделан ли документ. Есть у вас такой?

— Так точно, — третий раз сказал телохранитель, — есть маг, он точно говорит, какого вида был человек, писавший документ.

— Вы мне окажете неоценимую услугу, если доставите сюда этого человека.

Пока Шарон вызвал себе смену, пока добрался до здания следственного управления и нашел нужного человека, прошел весь день.

Советник ждал. Наконец, вошел Шарон в сопровождении его знакомого мага-эксперта.

Советник положил на стол лист с письмом Ганумбы. Эксперт взял его в руки, закрыл глаза.

— Что вы расскажете о писавшем этот свиток?

— Это ханутец, чернокожий, — сказал эксперт, не открывая глаз.

Индрэ кивнул. Это Ганумба.

— Что еще можете сообщить?

— Он невысокого роста, — советник снова кивнул. Ганумба был ниже среднего, ниже самого Индрэ.

— Еще что?

— Ему около пятидесяти лет, — и снова в точку. Советник кивнул.

— Это Ганумба. Спасибо.

— Я не могу назвать его имени, господин советник, но добавлю еще одно: это фардв.

Советник подскочил:

— Ганумба — человек!

— Я не говорю о главном лекаре Ханута, господин советник. Тот, кто написал это письмо, — фардв, он чернокожий и ему примерно пятьдесят лет.

— Значит ли это, что письмо — подделка?

— Если только Ганумба не диктовал это письмо фардву, записавшему его.

— Нет, тогда это был бы не его почерк.

— Значит, кто-то прислал вам поддельное письмо от имени главного лекаря Ханута, — эксперт поднялся и поклонился: — Могу ли я идти?

— Да, вы свободны. Шарон!

Телохранитель вырос рядом с советником:

— Я тут.

— Немедленно телеграфом отправьте приказ Варре в Дони — одно слово: "Возвращайтесь!".

— Будет исполнено.

— Подожду вас, Шарон, бегите на почту!

Через полчаса телохранитель вернулся:

— Господин советник! Связи нет. Туман над Нейдой. Как только будет луч — они передадут.

— Спаси Лит, голубчик, — советник немного успокоился. — Вы понимаете, их наверняка ждет ловушка в Регалате или Хануте. Но кому это нужно?

— Может быть, выслать отряд?

— А это удобно? — Они спускались по ступенькам ночного Департамента общественного здоровья. — Я ведь в мирное время не имею отношения к армии.

— Я могу обратиться в часть, что расквартирована рядом с монастырем. Пускай пошлют взвод по дороге на Дони. Может, догонят?

— Если это не создаст неудобств руководству, я буду очень признателен.

Доставив советника в монастырь, Шарон пошел к казармам кавалерийского полка, что был через две улицы. Найдя там дежурного офицера, он представился и сказал:

— Нужно как можно скорее отрядить взвод и прочесать дорогу на Дони. Обнаружить обоз из двух фургонов и доставить их в Продубин.

— Шар, ну что за муха тебя укусила? — спросил довольный службой дежурный офицер. — Ребята намахались за день и спят. Утром придет командир полка и пошлет, хоть весь полк, в Дони, в Тарзин, да хоть Ажгару в задницу.

Телохранитель расстроился:

— Да пойми ты, это не блажь моя. Советник отправил обоз в Ханут и боится, что их ждет засада.

— Где? В Рипене? Шар, ты в своем уме? Что может им грозить здесь? — дежурный уменьшил градус веселости. — Приходи утром к подъему, и комполка все сделает. А я, извини, не могу. Отбой был час назад.

— Ну ладно, я приду, — телохранитель вернулся в монастырь.

В это время фургоны уже стояли во дворах в деревне Вайя, а путешественники, попарившись в бане и поужинав, готовились ко сну. Семья, первой встретившая путников, согласилась принять на ночлег Атреллу и Орингаста. А Варра, Нейл и Хим разместились в другом доме.

Практичные крестьяне, несмотря на то, что работников в доме хватало, поручили Орингасту наколоть дров для бани. Хозяин ушел топить печку, близнецы носили воду, а хозяйка, оценив способности Атреллы, пригласила к кухонному столу — готовить ужин. Один дед, получив свою собачку по кличке Фимка, радостный вылез на скамеечку во дворе и курил трубочку, ловя последние лучи заходящего солнца.

Близнецы, натаскав воды, помогали Орингасту: собирали колотые поленья и относили в баню. Атрелла чистила картошку, репу, нарезала лук и зелень. Пару раз хватив себя ножиком по пальцам, тут же залечила, по привычке лизнув порез. Хозяйка заметила такой способ лечения:

— А если другого лечить, тоже лижешь?

— Что? — не поняла вопроса Атрелла. — Зачем?

— Не знаю, зачем, ты вот порезалась, лизнула, и все зажило.

— Ой! А я и не заметила. Это с детства привычка, — смутилась лекарка.

— Ты не ответила, как лечишь.

— Ну, — Атрелла на минутку задумалась, — руками. Я вообще только учусь. Если чего не так скажу, не обижайтесь.

— А чего не так? — рассмеялась хозяйка, — Я не учитель, ты не ученица. Просто расскажи.

— Если просто, то чувствую, что в организме неправильно, и посылаю импульсы, которые исправляют… — Атрелла замялась, — я не могу толком объяснить. Меня папа учил и объяснял. А вообще, я только собираюсь поступать в университет.

— И себя, значит, можешь лечить?

— Только мелкие порезы и всякие царапины, — Атрелла не знала, как же еще сказать. — Вообще лекари себя лечить не могут. Мы просто не болеем. А если заболеем, значит, чем-то прогневали Господа.

— Это Лита?

— Да. Лита. Он добрый. Молимся Ему, он помогает, — Атрелла решила, что спрашивать лучше, чем отвечать. — А вы как лечите? Заговором?

— Моя мать умела раны заговаривать и больные зубы. А я пользуюсь настоем лишайника с желтых скал. Все раны лечит и любые болезни.

Хозяйка сняла с полочки на кухне глиняную флягу и протянула Атрелле. Та открыла, помахала перед носом:

— Запах ничего, приятный. Его пить?

— И пить, и мазать. Если пить, жгучий. А на рану, так ничего. Пощиплет, и все заживает.

Атрелла макнула палец в настой и облизнула. Во рту зажгло.

— Ух, ты! Жжется! А как называется этот лишайник? Он еще где-нибудь растет?

— Я не знаю. Нигде не бывала.