Алиса Акай - Иногда оно светится (СИ)

Спуск прошел гораздо быстрее, чем я ожидал. Я закрепил веревку на борту и первым соскользнул в бот. Я умудрился не потерять равновесия и даже не раздавить пакет с едой, который пошел первым. Котенок, опасливо смотрел сверху, я махнул ему рукой.

— Давай! Пошел!

«Сейчас обрубит канат, выберет якоря и двинет домой, — ехидно заметил долго молчавший голос, — Ты обучил его всему необходимому. Молодец, дружище».

По средцу пошел холодок. А ведь может… Обрубить канат — дело секунды. Успею ли я забраться по якорной цепи прежде, чем он дотянется до пульта управления? Выходило, что не успею. Лезть обратно, пока не поздно?..

«Ладно, — сказал я сам себе, — Ладно. Ты еще паниковать начни, старик. Будем считать это школой доверия».

— Давай! — крикнул я еще раз, стараясь чтобы голос был естественным.

Котенок угрюмо кивнул, потом с неожиданной ловкостью схватился за канат и крошечной бабочкой, с развивающейся за спиной полой рубашки, скользнул вниз. Высота была небольшой — «Мурена» хоть и морской, но всего лишь катер — но я все равно подстраховал его. Котенок приземлился ловко, удержавшись на ногах и так мягко, что спасбот почти не шевельнулся. Я почувствовал некоторую зависть. У парня координация и сноровка белки-летяги…

— Все, — просто сказал Котенок, усаживаясь.

— Молодец, — кивнул я в ответ, — Теперь не свались в воду.

Я достал из специального отсека два весла, быстро собрал их и вставил в уключины. Примитивная техника, но часто примитивность окупается надежностью. Спасбот без мотора — абсурд, но что ж, докажем, что и руки благородного графа не боятся мозолей! А впрочем, мотор, судя по всему, когда-то был — у бота были крепления для него. Видно, сняли давно. Отправлять на планеты, подобные этой, дорогостоящую и укомплектованную технику — роскошь.

— Ну что, юнга, двинулись? — я повел спасбот к берегу. Поначалу он шел неохотно, но я со временем приноровился и под конец набрал приличную скорость. Котенок безучастно сидел на своем месте, разглядывая пейзаж. Прочие островки видно почти не было, но наш становился больше с каждым движением весел. На нем росла трава, мох, вблизи он казался вполне годящимся для пикника.

— Шшнырек, — предостерегающе сказал Котенок, указывая пальцем влево.

— Ага… — я налег на весла еще сильнее.

— Идет к нам.

— Ага.

Я мог и не спешить, запаса времени нам хватило бы на два таких заплыва, но я привык не рисковать, имея дело со шнырьками. На берег мы почти вылетели. Спасбот был сделан из более чем прочного материала, так что я не боялся располосовать его в прибрежной полосе, где глубина была уже небольшой.

— Здесь неглубоко, — сказал я, перепрыгнув через борт чтобы вытолкать бот на твердую почву, — Можешь слазить.

У Котенка была другая идея. Одним прыжком он перемахнул через весь бот и оказался на берегу. Я даже не успел заметить момента, когда он напряг мышцы. И уж точно он не делал разбега.

— Надо было назвать тебя Кенгуренком…

Я вытолкал бот на прибрежный песок, узкую полоску, усеянную водорослями и осколками давно расколовшихся кусачек. Здесь приятно пахло, хотя запах прелых водорослей отдавал чем-то больничным. Ноги оставляли на коричневом песке неглубокие вмятины, которые тут же заполнялись водой. Я запрокинул голову и набрал полную грудь воздуха. Даже если мне случалось ненадолго отправиться в плавание, я всегда начинал чувствовать себя как-то по особенному, когда ступал на землю. Не облегчение, что-то другое… Наверно, так же чувствовали себя древние моряки, бороздившие моря на своих беззащитных кораблях.

Котенок подозрительно покосился на меня.

— Что?

— У тебя глупое лицо, — процедил он.

— Ничего, оно такое с рождения, я привык. Как тебе здесь?

— Земля.

— Да. Таких островков здесь немного, уж можешь поверить. И здесь всего два вида деревьев, которые могут расти на поверхности. Я имею в виду — на всей планете их всего два. Остальное мелочь, всякие мхи и лишайники. Ни одного плодоносящего дерева, никаких грибов, злаков, кустарников. Соответственно, никаких млекопитающих, что странно, даже под водой. На Земле хотя бы киты были… Это мир совершенно не приспособлен для человека. Оказавшись без современных средств выживания, он умрет, — я развел руками, — Это чужой мир, и мне и тебе.

— Ты жить здесь, герханец.

Пришло мое время смолчать, сделав вид, что не расслышал.

— Можешь побродить пока, только осторожно. Близко к воде лучше не суйся. Я найду место для костра и перетащу вещи.

— Я не боюсь воды.

— Как и она тебя. Поэтому не лезь куда не надо. Здесь нет млекопитающих, но на глубине полно тех, кто с удовольствием отведает человеческого мяса. Я не пугаю тебя, просто… просто… Не рискуй.

Он еще туже затянул хвосты рубашки и двинулся по берегу, легко касаясь босыми ступнями песка. В свете глядящего ему в спину солнца он смотрелся невесомым. Мне даже показалось, что не остановись он на границе воды и песка, он может пойти по воздуху. Худой, с развевающейся, слишком просторной для него рубахой на спине, с этими своими бледными ногами, высовывающимися из неровно распоротых и тоже слишком просторных штанин. Призрак необитаемого острова.

— Чудак ты, малыш, — сказал я без всякого смысла, устроил бот поудобнее и подхватил вещи. Как я и думал, рощица была самым удобным местом для того чтобы расположиться на пару часов. Конечно, неплохо бы устроиться у самого моря чтобы подставить горячие ступни пенящимся волнам, но весеннее солнце уже набрало прилично силы. Мне-то ничего, у меня кожа продублена ветрами и солнцами тысяч планет, а вот Котенка с непривычки может обсыпать волдырями. Акклиматизация — коварная штука. К тому же смотреть здесь особенно не на что, вода была мутновата и не могла удивить ничем кроме обрывков водорослей. Если Котенок захочет, свожу его как-нибудь на коралловый риф. Там есть на что поглядеть, особенно если натянуть на упрямого Котенка акваланг.

Я вырыл резаком неглубокое углубление под костер, быстро нарубил мелких веточек для растопки. Вся рощица состояла из десятков двух деревьев и редкое из них было выше меня, но я знал, что эта древесина горит долго и дает достаточно жара чтобы не беспокоиться о запасе дров.

— Хорошо, что здесь еще не придумали экологию, — усмехнулся я и разжег огонь. Алые, робкие поначалу язычки пламени затрещали под растопкой, пуская в небо злые тонкие копья дыма. Я прилег неподалеку, примостив голову на плечо и подложив под подбородок кулак. С маяка можно было взять пару старых одеял, да черт с ними… ничего…