Е. Кочешкова - Шут

Принцесса странно улыбалась ему.

— О! Да ты изменился… — она снова, как и в прошлый раз, обошла Шута кругом. — Думал о моих словах, королевский любимчик? — Нар легко, будто невзначай, намотала на палец прядь его волос. — Нет! Молчи! — маленькая ладонь скользнула по его лицу, накрыв губы. — Молчи. Не время тебе говорить, глупый шут, — принцесса сделала шаг назад. — Сегодня ты покажешь мне город.

Он картинно приподнял бровь.

— Да ну? — Шут вовсе не собирался ничего делать для этой самоуверенной ведьмы.

Нар опустилась в любимое кресло Элеи у камина и оттуда ответила ему точно такой же гримасской.

— А почему нет? Я хочу увидеть свои владения.

— Свои владения… — с горечью хмыкнул он. — И не боишься, что горожане тебя на лоскутки порвут? — Шут сейчас был бы даже рад такому исходу.

— А кто узнает? Ты скажешь? — она презрительно фыркнула. — Так ведь засмеют. Разве я похожа на принцессу? А? Иди, одевайся, любимчик. Мои люди дадут тебе плащ и шапку. Спрячь под нее свои колдовские лохмы. Да получше. Кулан, найди для господина шута что нужно.

Нар была права. Никто не подумал бы, что она и есть та самая роскошная всадница, гордо въехавшая в Золотую несколько дней назад. Оставив ее во дворце богатую шубу и великолепного, чистейших кровей, коня, принцесса могла спокойно изучать Золотую Гавань, не страшась быть узнанной. Мало ли тайкурских мальчишек шныряет тут в последнее время… Шута тоже принарядили в излюбленную этим народом черную кожу и меховую шапку, пошитую широким острым конусом. Чужая одежда сидела неловко, только плащ пришелся впору — все остальное было явно скроено на парня повыше и покрепче.

Шут и сам не знал, почему он все-таки согласился на эту прогулку. Оправдывал себя тем, что это хороший шанс узнать колдунью Руальда поближе, разгадать, чем она короля приворотила.

Когда они выехали за Небесную стену, над крышами уже показалось бледное солнце. Со всех сторон доносились обычные городские запахи и звуки — лаяли псы, кричали торговки, дразня ароматами пирожков и жареных кур, цокали копыта лошадей, роняющих горячие «каштаны» на скользкую булыжную мостовую. Всюду пахло печным дымом, углем, морем и рыбой, а зачастую еще и помоями.

— Почему ты скрываешь свой облик от людей? — спросил Шут, направляя коня в сторону причалов. — Просто чтобы гулять по Золотой? Но это ведь не может продолжаться вечно. Рано или поздно тебе придется показать нашему народу свое лицо.

— А ты подумай сам. Я собралась вести войско на битву. Я встану во главе моих воинов. И люди твоего народа должны верить, что предводитель тайкуров силен и отважен. А если они узнают, кому доверили защищать свои дома? Что будет, а? Нет, доколе битва не будет выиграна, не нужно им знать, какова я на самом деле.

— Можно подумать, твоим воинам это как-то помешает махать своими мечами!

— Это помешает мне. Мысли людей могут испортить мое намерение. Если этих мыслей будет слишком много, то я и сама поверю, будто стала маленькой беспомощной девочкой. Как это кажется тебе, например.

Шут подумал, что ему вовсе так не кажется, но сказал другое:

— А как же твои воины? Они-то прекрасно знают, что ты из себя представляешь, — мимо грохоча, проехала телега, в нос ударил запах подтухшей рыбы. Нар прикрыла лицо рукавом.

— Ну и вонища тут у вас, — Шут лишь плечами пожал, он давно привык к тяжелым городским ароматам. — Мои воины действительно знают, кто я. И знают, что я могу. Их не смущает мой внешний вид. Я — их таргано, кровь от крови великих таргалов. Мое решение — закон для них.

Шуту очень хотелось напомнить принцессе, что у нее еще есть младший брат, который собственно и наследует всем этим великим таргалам. Но он смолчал. В конце концов, те воины, которые пришли с Нар в Золотую, в самом деле были преданы ей до последнего вдоха. И их было вполне достаточно, чтобы взять Золотую, тем более, что Солнечный Чертог — сердце города — давно пал перед колдовской силой принцессы.

Они выехали к рыночной площади, где, как обычно, несмотря на ранний час, стоял несмолкаемый гомон — здесь продавали и покупали почти все, что можно было найти в Золотой. Поговаривали, даже людей, хотя никаких доказательств королевские соглядатаи не могли найти. Но… воду в шапке не удержать, раз слухи ходят, значит и основание для них имеется.

Мимо прошел мужичок с двумя козами на веревке, а следом за ним — закутанная в платок молодая крестьянка, несущая корзину яиц. Нар проводила ее небрежным взглядом, вероятно, сравнила с собой и нашла недостойной. Кто их разберет, этих тайкуров, что они думают о других…

— Обойдем стороной, — сказал Шут, — а то знаю я вас, женщин, потом до конца дня не вытащу тебя из этой толкучки.

— Твоя правда, — вздохнула Нар. Сейчас она действительно казалась просто девчонкой, и Шуту сложно было представить, что уже возможно завтра под ее боевой клич взовьются в небо черные тайкурские знамена, и сотни воинов, как один, ринутся в атаку на людей, которые уже давно стали народу Закатного Края как братья. Белые Острова… Воплощение чести и совести… — Но давай заглянем хоть в оружейный ряд, — не удержалась Нар. — У тебя, я заметила, нет доброго клинка. Или ты его прячешь в своих покоях? Наверняка Руальд давно подарил тебе какой-нибудь славный меч. А я подарю кинжал. Хочешь? Я знаю толк в стали, умею выбирать.

— Нет! — ответ сорвался прежде, чем он успел подумать.

Шут сам не знал, отчего так отчаянно не выносил всякую заточенную сталь. Но одна мысль о том, чтобы владеть ею вызывала у него отвращение. Раньше он, правда, носил при себе небольшой нож, тот самый, которым хотел спороть в Улье манжеты с бубенцами. Но это был короткий, почти детский клинок, который годился только для хозяйственных нужд вроде нарезки хлеба или мяса. А потом и он пропал, когда тайкуры схватили Шута на пристани.

И подачки этой маленькой ведьмы ему вовсе не нужны!

Чего доброго, так она скоро решит, что и королевского шута приручила подобно Руальду.

На миг ему стало жутковато. А вдруг — правда? Вдруг она уже околдовала его?

Шут сердито тряхнул головой так, что мохнатая шапка съехала до самого носа. Нет! Он еще в своем уме. Он по-прежнему предан королю и королеве. И будь проклята эта девчонка! Пусть выбирается обратно сама!

— Пошел! — Шут что есть силы ударил пятками коня и, не оглядываясь, ринулся в одну из узких улочек, убегающих от площади в сторону моря.

Он гнал, не разбирая дороги, забыв о коварных наледях, на которых безымянный серый жеребец из королевских конюшен лишь чудом не оскользнулся.

На берегу Шут спешился и устало сел на песок. Море бушевало, швыряя на берег грязные клочья пены.