Анатолий Дроздов - Золотые апостолы

— Такими вещами не шутят. Так что у тебя есть семьдесят три с половиной тысячи долларов. Не так много, но теперь ты сама можешь выбирать, где тебе работать, где жить. И с кем жить.

— Что значит с кем?

Рита вскочила из-за стола.

— Ты что, откупиться от меня хочешь? Затем сюда и приехал? Да я тебя…

Она подбежала к Кузьме и, прежде чем я успел ее удержать, сильно толкнула его в грудь. Кузьма охнул.

— Что? Что там?

Рита торопливо расстегивала ему рубашку. Резко раздвинула края. Я отвернулся — второй раз смотреть на шрам не хотелось.

— Что это?.. Так это твоя кровь?.. Это тебя в подвале?.. Из-за меня?.. Вот почему ты не мог меня нести… Кузьма…

Она заплакала.

— Ну что ты, воробышек! — Кузьма ласково утирал ей лицо здоровой рукой. — Рана — ерунда. Заживет…

— Это он нашел тебя в подземелье — там, где никто даже не предполагал искать, — заговорил я, понимая, что тем самым отрезаю себе всякую надежду, но, чувствуя, что не могу этого не сказать. — Если бы не он, мы бы никогда… В подвале был зверь. Тот самый, что убил Татьяну Сергеевну и деда Лешу. Хотел и нас… Спасая тебя, Кузьма едва не погиб! А еще раньше он сказал, что в монастыре спрятали женщину, которую он любит больше жизни, и, чтобы найти ее, он, если потребуется, взорвет монастырь к чертовой матери!

— Он так сказал?

На ресницах Риты блестели росинки. Я кивнул.

— Кузьма…

Она склонилась и бережно поцеловала его в раненое плечо. Уткнулась лицом ему в шею.

— Ну что ты, воробышек, — бормотал Кузьма, гладя ее по вздрагивающим плечам, — подумаешь… Это все ерунда, до свадьбы заживет.

— До чьей свадьбы? — быстро спросила она, сразу перестав всхлипывать.

— Ну вот! Опять ловишь меня на слове…

— Женщины! — проворчал Кузьма, когда Рита убежала в дом поправлять размытую слезами косметику. — В секретную командировку в глухой городок приезжаем на ярко-красном, с узорами автомобиле — таком, что даже те, кто машинами не интересуется, обратят внимание. К утреннему чаю выходим в вечернем платье и в боевой раскраске. А потом удивляемся…

— Это она для тебя так оделась и накрасилась, — возразил я.

— Знаю, — вздохнул Кузьма. — Разумеется, я всю жизнь об этом мечтал.

— Она тебя любит. Очень.

— Откуда знаешь?

— Она говорила.

— Вовремя я приехал, — задумчиво сказал Кузьма, окидывая меня оценивающим взглядом. — Раз до таких признаний дошло, дело осталось за малым. Хорошо, что ты не блондин.

— ??

— Первую жену у меня увел такой же двухметровый гренадер. Блондин, эсэсовец гадский, — пояснил Кузьма. — И отчего их к дылдам тянет? Чуть опять не прозевал… Первые ее отчеты я читал, улыбаясь, — продолжил он, — особенно про этого еретника в одежде девятнадцатого века. Их уже сто лет никто не видел. И тут на тебе — в Горке! Колдун, который умер, не предав свою силу, бродит с позапрошлого века! Невозможно еретника сто лет сохранять! Его же кормить надо! А ест он в три раза больше живого. Их в предыдущие века из-за этого сами родственники уничтожали — объедали семью. Сразу было ясно: кто-то забавляется. Если б знать тогда, чем кончится…

— Не надо было тебе уезжать.

— Теперь и сам знаю, — вновь вздохнул Кузьма. — Но не мог отказаться. Жутко интересно. Такие люди! Епископы, архиереи — и как только смогли столько собрать! А отношение к фактам? Меня даже на детекторе лжи проверили.

— И ты согласился?

— Почему бы и нет? Любопытно.

— Результаты их устроили?

— Вполне. Правда, накануне меня два дня допрашивали. Каждую детальку требовали! Вплоть до того, сколько мерцающих искорок видел в чаше. Зато потом… Сразу три епископа предложили рукоположить меня в священники. Еле отбился. Один особенно доставал. Говорил: не готов священником, давай я тебя хотя бы дьяконом сделаю! Хорош был бы дьякон, рыскающий аки серый волк по ночам! У меня теперь духовник есть, обзавелся на конференции. Как я ему это на исповеди расскажу? Выгонит!

Он раздосадовано умолк, и некоторое время мы слушали неотчетливые голоса, доносившиеся из дома. Судя по всему, разговаривали Дуня с Ритой. Слышались восклицания и громкий смех.

— Скажи, — робко спросил я, улучив момент, — а как это?..

Я не договорил, но он понял.

— Не успел толком почувствовать. Сколько я был в той шкуре? Помню смутно… Первое ощущение — свобода: все, что обременяло меня, человека, исчезло — остались сила и злость. Даже не злость — ярость необыкновенная. Непреодолимое желание вцепиться, рвать на куски…

Он виновато взглянул на меня.

— Когда мы ехали обратно, и я сидел позади… Шея твоя была совсем близко, и я слышал, как в артериях журчит кровь. Так хотелось полоснуть по ней клыками! Извини…

— Поэтому ты положил морду на грудь Риты?

— Если б не она, я бы не вернулся к себе, — твердо сказал он.

— Повезло нам, что ее в подвале сразу не задушили. Спешили, видно…

— Да нет, не спешили, — мрачно возразил Кузьма. — Это специально. Чтобы подольше мучилась… Гнида! Все продумал. Ты обратил внимание: стенка, за которой прятали сокровища, была выложена в полкирпича, а та, где нашли Риту, — в полный? Мужик вроде нас с тобою сумел бы ее выбить ногами, пока кладка свежая, а вот женщина… Она и так чудом выжила. Видимо, где-то в старой стене есть трещина, через которую воздух поступал. Иначе задохнулась бы…

Он вдруг заулыбался, глядя мне за спину. Я оглянулся. На крыльце стояли Рита и Дуня. Рита была обычных в джинсах и футболке, а Дуня красовалась в вечернем платье Риты и ее туфлях. Радостно поглядывала на меня. Рита даже взбила ей волосы. Все стало ясно: пришло время прощальных подарков…

4

Рита и Кузьма уехали сразу после завтрака. Рита так спешила отвезти Кузьму к лучшим столичным медикам, что мы едва успели обменяться на прощание телефонами и адресами. А спустя час приехали за мной…

Ночью, сразу после нашего возвращения из монастыря, Дуня позвонила Виталику, а тот уже сделал, что нужно. Спустившись в подземелье и ужаснувшись увиденному, Виталик опечатал монастырь и выставил у него усиленную охрану. Остался и сам — на всякий случай. Поэтому выглядел он уставшим. Но довольным: дело о страшных убийствах в Горке можно было считать раскрытым.

— И где они только держали эту зверюгу! — удивленно сказал он голосом, в котором радости было больше, чем изумления. — Никто никогда ту собаку не видел и не слышал. Может, «монашки» знали? Жаль, уехали. Ищи их сейчас…

Я не стал ему рассказывать о версии Кузьмы — он бы не поверил. Да и я сам…