Ростислав Гельвич - Беглец в жизнь

– Это можно сравнить с перевалом, пока ты на него взбираешься, – жрец в неком подобии балахона, очень высокий, обладал на редкость приятным голосом. Он засасывал, как болото. И Альфаран просто слушал, так же как он давным-давно слушал Кларахота… – он может казаться сколь угодно высоким и страшным. Но, преодолев его, ты видишь впереди такие горы, по сравнению с которыми этот перевал маленькая кочка.

– Я понимаю. Но я все равно волнуюсь. Сильно. Даже не столько волнуюсь, сколько боюсь.

– А ты не перестанешь волноваться, – только сейчас Альфаран заметил, что жрец ненамного-то старше его самого. Ну, самое большее, лет так на пять. – И это неизбежно. Редко у кого не бывает страха перед грядущим, тем более если оно такое важное, как у тебя. Я скажу больше, ты будешь волноваться и после этого марш-броска, причин будет много, и они будут разными. Вся жизнь – борьба.

Некромаг задумался и остановил взгляд на статуе Отаурона. С первого взгляда совершенно любой человек мог понять – это бог войны. Среднего роста, но зато очень мускулистый, с двумя руками, вскинутыми вверх. В одной руке был боевой топор, во второй – секира. Конечно, как можно вскинуть эти тяжеленные железяки над собой, фактически на вытянутых руках, Альфаран понять не мог. Но бог, он на то и бог.

Из задумчивости некромага вывело мягкое покашливание жреца.

– Простите… я задумался. Но ведь когда-то же этот страх пройдет?

Жрец кивнул и огладил гладко выбритый подбородок:

– Конечно, пройдет. Главное понять – будущее закрыто. Прошлое – забыто. Открыто лишь настоящее, и ты творишь его себе сам. А страх, бывает, портит даже самые великие начинания. Ты поймешь. Все это понимают.

– Благодарю…

Альфаран встал с деревянной скамьи и вышел из небольшого святилища. В голове прыгали самые разные мысли. Это было хорошо – они заглушали страх. Мерно шагая по неширокому каменному коридору замка, некромаг переосмысливал… Переосмысливал многое. Казалось, что страх, щупальцами сковавший волю и туманивший голову, отступает. Очень своеобразное ощущение. Становится легче. Впереди прояснялось очень многое. Прояснялось не прозрением, а легкостью мысли. Больше не пугали проблемы и не волновали неудачи. Вся жизнь – борьба. И какой резон дрожать из-за одного поединка, который в любом случае далеко не последний?

Впервые за последние дни на душе было спокойно. До марш-броска оставалось полтора дня.

– И все-таки я не могу тебя понять. Почему ты согласился?

Уж чего-чего, а такого вопроса Артан не ожидал. Тем более от того, кто сидел напротив.

И главное – ни с того ни с сего. Сколько было таких совместных корпений над документами и планами? Да полным-полно. Благо, что агентурная сеть работала отлично, и информация поступала в Орден буквально рекой.

– Согласился на что? – Артан недоуменно посмотрел на Лича.

Тот поморщился, что на его бледном лице, освещаемом светом нескольких свечей, смотрелось несуразно. У него вообще были странные пропорции тела. К примеру: низкий рост. Артану, имевшему в росте точь-в-точь «народную сажень», он был по плечо. Хотя сложен Лич был довольно плотно, коренасто. Лицо его с близко посаженными серыми глазами, широким, средней величины носом, маленьким ртом с узкими губами было явно не приспособлено для выражения эмоций.

– На все. Смена политики Ордена, служение Храамтакону… Большинство твоих людей еще даже не знают об этом.

– Вот именно! Большинство! Они как овцы. Без сомнения, овцы очень опасные, но даже самым большим стадом овец может управлять пастух и несколько его собак.

– Хм. И кто же твои собаки?

Артан протянул через стол лист желтоватой дешевой бумаги.

– Кхм-кхм. Мирт Уж, – вслух и с выражением начал читать Лич, – тридцать пять лет. Умен, дальновиден, но как управленец очень слаб. Лояльность – высокая. И это все описание?!

Лидер Ордена заметно смутился.

– Ну… это же так, наброски. Ты дальше читай, дальше.

– Ирри Кошка. Тридцать пять лет. Философский склад ума, способность к адекватному поведению в чрезвычайных ситуациях. Харизматична, привлекательна внешне, талант к управлению людьми. Лояльность высокая. Тут уже побольше, и то хорошо. Сколько людей в личном подчинении у каждого?

– По семь лучших бойцов.

– Итого – четырнадцать. Негусто. В случае чего мы потеряем всю силу. А ее у нас и так мало.

По лицу Артана мелькнула тень.

– Да один мой боец…

– Молчать, – емко перебил его Лич. – Пусть один твой убийца равен хоть десятку бойцов. Но вот именно что они – убийцы, а не воины. Это, если можно так выразиться, элитная часть для элитных заданий. А обычного «мяса» у нас нет.

– Пока нет.

– Согласен. Но все равно. Нужно нести в их умы сознание того, что служить Храамтакону – не значит нарушать служение Йарре. Кроме того, – Лич растянул тонкие губы в ехидной ухмылке, – многие до сих пор не знают, как им хорошо живется под управлением такого великого лидера, как ты. Пора бы уже им это объяснить?

– Я понял. И теперь я хочу спросить тебя. А зачем тебе это? Кроме возвращения Храамтакона? Ведь должен же и ты иметь выгоду?

Лич снова улыбнулся не идущей к его лицу улыбкой.

– Выгоду? Можно и так сказать, – он вздохнул и оперся на обе руки. – Знаешь, я думаю, что расскажу тебе.

– Расскажешь что? – Артан недоуменно прищурился.

Лич, не обращая внимания, начал говорить. Своим обычным тихим голосом, глядя в стол, он почти шептал слова. Казалось, что они даются ему с большим трудом.

– Когда-то давно я был королем тех земель, которые сейчас зовутся Миранией. Я правил народом хоттов, народом, избранным богами, если верить нашим легендам, – от них мы и вели свою историю… – Два кулака сжались до хруста в пальцах. – И все пало. На этой земле живут инородцы, которые не пролили на нее ни капли крови в бою. О моем народе не осталось даже памяти. Из всех хоттов ныне жив только я. И Храамтакон это исправит… да, он исправит. Это земля моего народа. И моя земля тоже.

Недоуменно пожав плечами, Артан, все еще не отрываясь, смотрел на Лича, который впервые настолько сильно проявил себя. Тот ответил ему тем же… его взгляд был более злым и напряженным. Никто не сказал ни слова.

Шорох документов. Потрескивание свечей. Утомительная бумажная работа….

Марш-броску предстояло состояться завтра. Точнее, уже сегодня – время полночи давно прошло. Как ни странно, в казарме никто не спал. Негромкое «шу-шу-шу» тихой змейкой вилось среди солдат, все говорили и не могли наговориться. Каждый о своем и со «своими».