Александр Лидин - Пески смерти

Мертвец замолчал. Василий тоже ничего не говорил, обдумывая услышанное. Он никак не мог понять, то ли слишком много, то ли слишком мало сказал Григорий Арсеньевич устами растерзанного басмача.

— Как найти Врата?

— Когда ты увидишь их, то все поймешь.

— Как закрыть Врата?

— Много лет назад возле них оставили три ящика динамита. Тебе и одного хватит. Ты же должен был прочесть об этом в моих мемуарах, кстати, я тогда тоже принял эти руины за Гоцлар.

Василий замялся.

— Видите ли, я еще не добрался до конца вашего дневника.

— Что ж, в этом, кроме себя самого, тебе винить некого.

— Угу.

— А теперь я должен попрощаться. Я уже говорил: очень сложно управлять мертвым даже с помощью искусства Ктулху, но…

Труп дернулся и замолчал.

Василий шагнул вперед. Ткнул в грудь мертвеца дулом маузера, словно пытаясь вновь пробудить его к жизни. Но все казалось бесполезным. Теперь на лице мертвого появилась маска умиротворения и вселенской печали — апостол на смертном ложе, да и только.

Однако стоило Василию отвернуться, труп снова ожил, глубоко вздохнул и заговорил:

— Извини, связь прервалась…

— Я хотел бы узнать, кто сотворил это с… — тут Василий едва не сказал «с вами», но осекся, потому что его собеседник ведь находился совершенно в другом месте. — Кто распял этого несчастного?

— Рабы Гоцлара. Внутренний мир Земли скрыт от взора Древних, лишь Йог-Сотот, Затаившийся на пороге, знает истину, лишь он знает о положении вещей во Внутреннем мире. Но сейчас он недоступен, а посему не могу тебе сказать, кто ныне правит в древнем городе. Быть может, его владыками стали бывшие рабы…

— Кто они?

— Люди, но деградировавшие, спустившиеся на самую нижнюю ступень развития, которая едва разделяет разумное существо и животное-человека и плотоядную тварь, не знающую меры в своем голоде и похоти.

Василий вздрогнул. Чего-чего, а встречи с каннибалами он не жаждал.

— Но они… люди?

— Да, в том смысле, что для их убийства тебе не понадобятся заговоренные пули. Вот с их хозяевами, если они еще существуют, у тебя могут возникнуть проблемы.

— Но…

— Главное, не бойся, что бы ни случилось. Боги на твоей стороне.

Василий хмыкнул:

— Какие боги? Мой бог тот, именем которого я крещен, видимо, и не подозревает о том, что тут творится. Ктулху? Он, как остальные Древние, скорее уж не бог, а демон, чудовище из неведомого Далека, точно так же, как безумные Старцы.

Мертвец снова вздохнул:

— Увы, в твоих словах есть доля правды. Иди и помни: Ктулху сделает все, что в его силах, чтобы ты смог выполнить возложенную на тебя миссию. Иди к центру руин. Там ты увидишь продолжение дороги в Гоцлар. Я же, если смогу, то пришлю тебе помощь… И… ни пуха тебе ни пера. — И вновь мертвец безвольно повис на стальных гвоздях.

— К черту, — пробормотал Василий, а сам подумал о том, что его ответ на старинную присказку не такой уж и бессмысленный. Ведь Григорий Арсеньевич Фредерикс и по сей день находился где-то там, в таинственном подземном городе — обители Ктулху.

Повернувшись, Василий убрал маузер в кобуру и не спеша направился в ту сторону, где, по его мнению, находился центр руин. Однако то ли разговор с учителем лишил его бдительности, то ли ловушка и в самом деле была сделана с невероятным мастерством, присущим лишь дикарям, но в какой-то миг он споткнулся, зацепившись ногой за невидимую веревочку, протянутую у самой земли, рухнул вниз всем телом и только начал подниматься, как сзади что-то тяжелое обрушилось ему на голову, и весь мир разом погрузился во тьму.

Василий очнулся от мерного покачивания. Руки и ноги страшно болели, потому что они были связаны в запястьях и лодыжках, а сам он, словно пойманная дичь, был подвешен на длинную палку, которую несли четверо здоровых голых дикарей. Лица и торсы их были размалеваны самым невероятным образом, головы начисто выбриты. Единственной их одеждой были узкие оранжевые набедренные повязки. Шли они ровно, стараясь особо не раскачивать своего пленника. Вдали виднелось еще с десяток аборигенов, выряженных подобным образом, и у каждого в руке было длинное копье. Сами же лица, широкие с узкими прорезями глаз, отчасти напоминали лица туркменов и узбеков.

«Попал», — это была первая мысль пришедшего в себя Василия. А потом он сосредоточился, проверяя собственное тело и пытаясь по ощущениям определить, все ли в порядке. На первый взгляд ничего не было сломано, все кости целы, вот только страшно ломило затылок, по которому ему врезали. Хорошо еще, кость выдержала, а то… А то один бог знает, чем все это могло бы закончиться.

Как там говорил Григорий Арсеньевич буквально несколько минут назад: «Главное, не бойся, что бы ни случилось».

«Значит, теперь можно не бояться. Сейчас, сейчас, разверзнется пустота и оттуда явится божественный десант, который живо меня освободит и понатыкает мерзким каннибалам по самое не балуй… Ага, жди. Только в ожидании варежку закрой, а то воробей залетит».

Тем временем туземцы шли дальше и дальше. Вокруг Василия мерно проплывали руины, и если бы не боль в руках и ногах, можно было бы решить, что он спит и видит не слишком приятный сон.

Вскоре руины остались позади, и на смену им пришли песчаные холмы.

— Эй, почтенный, — попытался окликнуть Василий одного из «носильщиков», но те продолжали шагать вперед, не замечая его попыток, а может, просто не желая замечать.

Темные холмы, окаймлявшие долину, были все ближе и ближе, а потом Василий разглядел, что его несут в ущелье, только было оно в десятки раз шире того, по которому он пришел сюда.

У входа в ущелье его носильщики неожиданно остановились, опустили Василия на песок, так и оставив связанным, а сами отошли в сторону, то ли совещаясь, то ли ожидая дальнейших указаний. Вскоре появилась вторая группа носильщиков. Несколько секунд, и они уложили рядом с Василием на песок гауптштурмфюрера Хека. Он был связан точно, как Василий, только вид у него был помятый, френч порван, правая щека разодрана и правый глаз заплыл огромным фиолетовым синяком.

— Рад приветствовать вас, господин чекист, — начал немец, кривясь от боли. Видно, ему и в самом деле сильно досталось.

— Да и тебе, гауптштурмфюрер, не чихать.

— А я уж думал, мы и в самом деле станем действовать заодно. Ведь каждый из нас с легкостью мог бы добиться своей цели.

— Прямо змей-искуситель какой-то, — усмехнулся Василий. — Только ты должен знать: гусь свинье не товарищ.

— Вынужден полностью согласиться с вами, — продолжал немец. — То, как вы бросили нас во время нападения шогготов, иначе как свинским поступком не назовешь. Неужели вы не могли отправиться с нами, предупредить об опасностях? Тогда все люди Хасана остались бы живы, да и с этими дикарями мы бы без труда справились. Хотя, конечно, пролетарский образ мышления и тупое упрямство выше всего.