Кэтрин Фишер - Скарабей

Женщина подошла к самому краю воды и окликнула их.

— Твоя уловка, вождь разбойников, была умна, но она не принесет тебе ничего, кроме боли. Много лет прошло с тех пор, как мои люди спасли тебе жизнь. Ты помнишь ту ночь, князь Осаркон? Помнишь, как я обокрала самого Повелителя Воров?

Она протянула руку. В ней был зажат какой-то предмет, такой крошечный, что Сетис не мог его разглядеть, он блеснул золотом.

— Они у меня здесь. Твои волосы, обрезки ногтей, кусочки кожи. Я верну их, если твоя шайка покинет Остров. А если нет — начну колдовать.

— Они и правда у нее? — Голос Джамиля был мрачен.

Шакал уныло кивнул.

— Тогда угроза серьезная. Ненависть ведьмы — страшное дело.

— Теперь уже ничего не изменишь. — Повелитель воров говорил тихо, но твердо. Он подошел к сваям обрушенного моста и поглядел на колдунью.

— Ты опоздала, чародейка. Раньше я боялся твоей злобы, но те времена миновали. Многое переменилось. Шакал опять стал князем Осарконом, он испил из Колодца Песен. Может быть, Колодец меня защитит.

Ингельд что-то пробормотал, Мантора покачала головой. В ее голосе звенело презрение.

— Не защитит. Твоя смерть будет долгой и мучительной. Ты ничего не вернешь. Мы будем атаковать, пока не победим, а потом уничтожим всех до единого обитателей Острова — и мужчин, и женщин. Восстановим Храм, ублажим Бога медом и золотом. Я стану Гласительницей и установлю новую власть. И не надейся, что Бог меня отвергнет. Боги переменчивы. Ты сам это знаешь.

Шакал долго выдерживал ее взгляд. Потом отвернулся.

— Колдуй сколько хочешь, — сказал он.

Шестые Врата

Дорога Наказаний

Люди любят играть. Думаете, боги никогда не играют?

Люди обманывают сами себя, врут, сочиняют сказки.

Моя сказка — это мир. Я сочинил его из надежд и желаний, из воды и песка, и выкатил его на небо.

Звезды собрались посмотреть на мое творение. Из моря поднялись русалки.

Но путь был долог, а ведь даже боги устают, и я превратил мир в апельсин и очистил его. У него был восхитительный аромат, из долек сочился сладкий сок. Он стекал по моим пальцам и капал в песок.

Он думает, его любви достаточно?

На дальнем берегу реки земля была сухая, песчаная.

Мирани карабкалась на берег. Песок под ногами мягко проваливался, обрушивая норки ласточек или мелких шиншилл. Она цеплялась руками за пучки чахлой травы. Наконец выбралась на вершину обрыва — там дул теплый ветерок.

Орфет окликнул ее:

— Не уходи далеко.

А Аргелин сердито спросил:

— Что там, наверху?

— Трава. — Она обернулась. — Большая равнина, поросшая травой.

Ровная степь тянулась, насколько хватало глаз. Из нее не поднимались на горизонте холмы, не росли деревья. Небо над равниной было голубое, безжалостное, посреди него золотым диском пылало раскаленное солнце. Трава под легким ветерком не ведала покоя, колыхалась и переливалась, еле слышно перешептываясь, то гнула, то распрямляла податливые стебли. Мирани настороженно обернулась.

И увидела: Аргелин приставил острие меча к горлу старика.

— Диск. Верни его.

Архон рассмеялся, ничуть не испугавшись. Однако протянул Аргелину солнечный диск. Тот взял его — и в то же мгновение из диска ушел свет. Генерал сунул украшение под кирасу и отпустил старика.

— Нет нужды угрожать, генерал. Я и без того давно мертв.

Но Аргелин уже карабкался на берег. Орфет торопливо высадил Алексоса из лодки и обернулся.

— Выходи и ты, дружище.

Старик печально улыбнулся и покачал головой.

— О, нет, Орфет. Дальше я идти не могу. Дорога в Сады пока еще закрыта для меня. У меня тут свои приказы. — Он взял весла и неуклюже оттолкнулся от берега.

Орфет сказал:

— Ты что, собираешься бросить нас на этом берегу?

— Да. Боюсь, назад вы не вернетесь.

Глазастая лодка поплыла, раздвигая маковые лепестки. Орфет смотрел ей вслед.

— Рад был снова увидеть тебя, — тихо молвил он.

— Вспоминай меня, Орфет. Когда поешь и когда играешь. — Лодка медленно поплыла по кроваво-красной реке и скоро растворилась в тумане.

Аргелин крикнул ей вслед:

— Эй, старик! Чьи у тебя приказы?

Сквозь плеск весел донесся тихий голос:

— Знай, генерал Аргелин, здесь правит Царица Дождя. Она следит, как ты идешь по ее владениям. Бойся ее гнева, господин.

Его еле различимый силуэт затрепетал на мгновение среди красных цветов — и исчез. Река опустела.

Аргелин с лязгом убрал бронзовый меч в ножны.

— А мой гнев для тебя ничего не значит? — зарычал он.

Орфет обернулся к нему. С мгновение они свирепо глядели друг другу в глаза. Наконец генерал сказал:

— Мы с тобой, толстяк, давние враги. Однажды ты чуть не пронзил меня ножом, меня спасла только кираса. Может быть, здесь мы уладим, наконец, наши отношения?

Орфет скрестил руки на груди.

— Ты бы этого хотел, верно? Убрать меня с дороги, и пусть девчонка и Архон останутся без защиты. — Он усмехнулся, на лбу у него блестели капли пота. — Да и к чему мне ломать тебе шею? Мы и так попали в страну мертвых и вряд ли выберемся отсюда.

— Глупости. — Алексос выкарабкался на берег, встал рядом с Мирани и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. — Можете драться хоть до скончания века, и ни один из вас не победит другого, так что лучше давайте помиримся. Дорога до Садов долгая, господин Аргелин. Пошли скорее.

На миг Мирани показалось, что противники не сдвинутся с места. Но потом Орфет хрипло расхохотался и неуклюже вскарабкался вслед за ней на песчаный берег. Аргелин пристально глядел ему вслед. Мирани в ужасе подумала, что сейчас он вытащит нож и вонзит его в спину музыканту; но нет — он взобрался следом за Орфетом, изо всех сил цепляясь руками в перчатках за ускользающую почву.

Орфет с натугой выбрался на вершину и, кряхтя, выпрямился.

— Чертова дыра. Это и есть Иное Царство? Неудивительно, что люди боятся смерти.

Алексос уже бежал по равнине. Высокая трава скрывала его по пояс.

— Как здесь здорово, Орфет! — крикнул он. — Смотрите, бабочки!

И правда. Бабочки целыми облаками порхали вокруг, наполняя воздух желтыми, синими, белыми бликами. Мирани вошла в такое облако — и радостно рассмеялась неожиданному взрыву красок. Мириады радужных крылышек окутали небо. Орфет что-то проворчал, метнул свирепый взгляд на Аргелина — тот двинулся следом.

Много часов они шли по равнине. Поначалу простор и свет радовали душу, но вскоре Мирани поняла, что идти по густой поросли очень утомительно; нога проваливалась в невидимые глазу впадины, она боялась наступить на прячущихся в траве змей и шла осторожно, медленно, раздвигая стебли и глядя под ноги. Наконец она остановилась, подняла голову, чувствуя, как ноют растянутые шейные мышцы, и с удивлением обнаружила, что маковая река осталась далеко позади. Отблески багряных лепестков окрашивали небо красноватым заревом. А впереди лежала вековечная пустошь, и посреди нее что-то виднелось.