Ведьма и компания (СИ) - Кирилл Кащеев
— Мамочка, пожалуйста! Не делайте этого, мамочка! — под окном зазвенел жалобный голос Оленьки.
Сама не ожидавшая от себя такого Лиза уцепилась за железную спинку кровати, рывком подтянулась, волоча ноги за собой, навалилась на спинку грудью, и не обращая внимания на боль, приникла к окну.
У крыльца стояла коляска. Конюх в плотном плаще удерживал беспокоящуюся лошадь, а внизу пронзительно кричала Оленька:
— Не поеду! Не заставите, не заставите! Выпустите ее! Матушка! Тетушка! Пожалуйста!
— Извольте прекратить истерику, барышня! — раздался властный голос тетушки, но эта властность вовсе не подействовала на Оленьку.
— Матушка, прошу вас! Не позволяйте!
— Агата, умоляю! Не нужно! — откуда-то снизу, видно, с крыльца, донесся голос Оленькиной матушки.
— Чего не нужно? В Петербург ехать? В Смольном институте учиться? Сами еще мне спасибо скажете! Куда побежала? Да держите же эту оглашенную! Владимир!
В коридоре что-то грохнуло и послышался гулкий топот — Лизин страж покинул свой пост.
Руки Лизы дрогнули — и она рухнула вниз, на кровать, перекатилась… и с шумом свалилась на пол, стаскивая за собой перину. И поползла, подтягивая тяжелое, непослушное тело. Рывок, еще одни, вытянуть руки, согнуть в локтях, подтянуться…
Внизу продолжали топотать, зазвенело разбитое стекло…
— Попалась! — азартно закричал Владимир, пронзительно взвизгнула Оленька и голоса отдалились, перемещаясь из дома на крыльцо.
— Хотя бы подождем пока наводнение кончится! — умоляла Оленькина мама.
— Успеют! — резко ответила тетушка. — Подсаживай ее! А вам, барышня, никакие брыкания не помогут! Извольте вести себя прилично!
Привалившись к своему сундуку, Лиза сидела на полу. Она не видела, что творится у крыльца, но и так знала — сопротивляющуюся Оленьку запихивают в коляску. Оленька уедет — и никому ничего не расскажет, а расскажет — не поверят, если вовсе станут слушать. А станут — отпишут матушке и тетушке, а уж те расскажут о тягостных кошмарах, мучающих бедное дитя, наблюдавшее тяжкую болезнь подруги и родственницы, от каковой Оленьку и услали подальше. Болезнь любой доктор подтвердит. Ноги-то и впрямь не работают.
— Еще можно на память пожаловаться: не помню ни одного заклятья. — криво усмехнулась она.
— Верх подними… Ну, с Богом! — донеслось от парадного крыльца. Вожжи щелкнули и конские копыта захлюпали по залитой дождем дорожке.
— Не думала я, Агата, что ты натравишь своего зверя на мою дочь! — звонко прозвучало под самым окном.
В ответ рыкнули — не иначе как Владимир, успокаивающе забубнила тетушка.
Есть всего два выхода: смириться, принять случившееся, поверить Оленькиной матушке, что в конце концов Лизу отпустят, хоть она и лишится способности к чаклунству. Быть может, придется ждать год, а то и два, и… даже три, но все имеет свой конец, и ее заточение кончится, а там и впрямь — замужество, дети… Не почувствовала она, чтоб Оленькина матушка врала, а значит, если Лиза будет послушна, ей и жениха подыщут и приданное дадут. Чем не судьба для бедной родственницы? Или… Надо действовать сейчас, пока хоть физические силы еще есть, а смирения — нет и в помине.
Лиза откинула крышку сундука и нажала прячущуюся под крышкой дощечку. Она должна успеть в кровать прежде, чем вернется ее сторож — если она не ошибается на его счет, у Владимира должен быть изрядный слух.
— Ставни, все ставни надобно запереть, ось-ось учнется! — встревожено прокричала Одарка.
— Оленька, как же там Оленька! Я же говорила — обождать, а все ты! — откликнулась Оленькина матушка, опять успокаивающе забубнила тетушка, слышался тревожный топот и переругивания прислуги.
Заскрипели ступени под тяжелыми шагами, дверь распахнулась. Владимир бросил беглый взгляд на бледную, измученную девочку, судорожно вцепившуюся в спинку взбаламученной постели, усмехнулся многозначительно: мол, видала? Вот и знай, каково оно теперь будет! Быстро прошел к окну, перегнувшись через кровать, попробовал, плотно ли закрыты рамы. Оскалился еще раз, и вышел, захлопнув дверь. Его тяжелые шаги двинулись дальше по коридору, не иначе как проверяя и закрепляя иные ставни. Наконец он вернулся, по новой уж входить не стал и принялся устраиваться в коридоре — небось, кресло к ее дверям приволок, сторожить с удобством.
Лиза откинула перину и… медленно поднялась в воздух. Отнявшиеся ноги болтались бесполезным грузом, но сейчас это не имело значения. Она перетянула ночную рубаху поясом из сундука, привесила к нему мягкую сумочку, небрежно бросив в нее баночку полетной мази. И только тогда извлекла на свет Божий свою тайну тайн, настолько страшную и недозволенную, что именно для нее делался тайник в сундуке, а все остальное, что там хранилось, ехало уж так, попутным грузом. Потому что если кто узнает, увидит — позор падет и на ее голову, и на головы всего семейства и воспитателей! Ведь как можно, барышня из достойного семейства — да с pince-à-tige[1] в руках?
«Заклятий они меня лишили… Заклятья еще не всё!» — злорадно подумала Лиза, отверткой, даже на ее собственный взгляд странно выглядящей в девичьей руке, отжимая край рамы. Хотя если б любезная Агата Тимофеевна (не будет она больше звать ее ни тетушкой, ни ее превосходительством!) не озаботилась спутать заклятья в памяти, можно было б накинуть тишину, и не дожидаться удара грома, чтоб распахнуть окно. Громыхнуло, извилистая молния рассыпалась по острым пикам усадебной ограды, заставив Лизу заморгать, разгоняя цветные круги перед глазами. Сквозь прутья решетки в лицо швырнуло дождем. Лиза взлетала, ухватилась одной рукой за мокрые прутья, а вторую, с pince-à-tige, просунула меж ними. Раз уж не было ранее решеток на этом окне, поставить их, пока она лежала без чувств, можно было только одним способом — на винтах! Теперь лишь бы хватило сил да припрятанной загодя полетной мази: pince-à-tige захватил навершие болта и Лиза крутанула, вкладывая в рывок все свои силы.
Гром продолжал греметь, молнии вспыхивали, подсвечивая сумрак туч яркими сполохами. Непрерывные раскаты глушили ее слабое шебуршание и порой резкий скрежет металла о металл, когда инструмент срывался. Первый винт вышел легко — ставивший решетки конюх (а кто ж еще!) не слишком надсаждался, затягивая. Но когда Лиза выберется отсюда, ему сие отнюдь не поможет — если, конечно, то, что сказал Владимир про козочку, правда. Со вторым пришлось повозиться, винт отчаянно упирался, а когда вдруг враз, точно сдаваясь, провернулся, Лиза не успела его подхватить, и он булькнул, взметнув изрядный фонтан брызг. Девочка наконец посмотрела вниз — двор перед
