Noir (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

— Упёртая сука, так её все зовут. Одни — со злостью, другие — с уважением. Но знаешь, она из тех, кого проще убить, чем остановить. К тому же у неё ни родных, ни семьи нет — никаких слабых мест, куда можно ударить.

Бомон явно поставил на ту лошадку — мадам старший инспектор доставит множество незабываемых ощущений купленным Онслоу господам, а может быть, и самому оружейному магнату.

По дороге из архива я поинтересовался у Бомона, как он пришёл к выводам о предательстве Валера и его покупке людьми из «Ironclad».

— Мой нынешний командир, между прочим, лучший наёмник Эрды, вёл одно время дела с Онслоу. И в качестве услуги один из людей торговца оружием передал ему информацию по операции «Африйская свадьба». По моей просьбе.

— Выходит, теперь ты играешь в ущерб собственному командиру? — удивился я.

— Не совсем, — покачал головой Бомон. — «Солдаты без границ» больше не ведут дел с Онслоу, и вовсе не из-за меня. Просто тот слишком уж хотел превратить частную армию в свою личную, с чьей помощью решал бы проблемы в Афре и не только.

Мы вместе вышли из управления промышленной разведки, пожали друг другу руки и расстались. Тогда я считал, что больше не увижу Бомона. Он завершит свои дела в Марнии и покинет урб. Гриссо благополучно отправится обратно в Афру, и на этом активные поиски Бомона прекратятся, нашу группу распустят за ненадобностью. Может быть, без особых последствий. Разве что денег за это дело никто не заплатит, даже Робишо вряд ли сумеет выбить хоть какое-то вознаграждение из жандармерии.

Однако как известно, если хочешь рассмешить высшие силы, расскажи им о своих планах на будущее. Стоило мне только сесть в автомобиль, припаркованный рядом с управлением, как в затылок мне упёрся пистолетный ствол.

— Думал, Фарж — кретин, его можно обвести вокруг пальца, — раздался за моей спиной голос помощника инспектора. — Я проследил за тобой до управления, видел, как ты мило распрощался с Бомоном. Значит, того прикрывают на самом верху, раз заслали тебя к нам в группу. Правильно патрон не доверил тебе информацию об элитной шлюхе.

— Знаешь, почему ты до сих пор всего лишь помощник инспектора, Фарж? — совершенно спокойно сказал ему я. Когда во второй раз за вечер на тебя наставляют оружие, это воспринимаешь без особых эмоций. — Потому что ты и есть кретин. Бомон в двух шагах от тебя, а ты сидишь в засаде и пытаешься взять меня, хотя уж точно никак не выведу вас на Бомона. Я о нём попросту ничего не знаю.

— Без резких движений заводи авто, — велел мне Фарж с отменным презрением в голосе, — и кати в управление. Патрон разберётся, что делать с тобой и документами, которые ты насобирал.

А вот это вряд ли — я отлично помнил слова Бомона о том, что он хочет свести счёты с Робером. Скорее всего, сейчас он отправился убивать комиссара, и я почти уверен, что Робер будет мёртв ещё до того, как я приеду в управление жандармерии, но говорить об этом Фаржу я не стал.

Без лишних слов и резких движений я завёл машину и повёл её по улицам урба. Скорость набирал плавно, так что следивший только за мной и совсем не глядевший по сторонам Фарж не заметил, что мы едем с неплохим превышением. Хорошо, что нам не попалось ни одного дорожного регулировщика, который мог бы остановить нас за такое нарушение. Час был уже поздний, машин немного — в регулировщиках отпала нужда, и они остались дежурить в своих будках только на перекрёстках центральных улиц. А вот их-то я как раз старательно избегал, но и этого Фарж не заметил.

Он заподозрил неладное, только когда на полной скорости въехали в квартал с отключённым светом. Он хотел было что-то сказать, но я резко ударил по тормозам и одновременно подался в сторону. Выстрелить из своего револьвера Фарж не успел. Его бросило вперёд, впечатав в спинку моего сидения, а вытянутая рука помощника инспектора с зажатым в ней оружием оказалась в считанных дюймах от моего лица. Не теряя ни мгновения, я схватил его за предплечье и дёрнул вниз. Фарж застонал от боли, но револьвер не выпустил. Даже попытался выдернуть руку, одновременно кулаком левой чувствительно врезав по спинке моего сидения в районе почек. В чём нельзя было отказать помощнику инспектора, так это в силе, да и удар у него был поставлен хорошо — низ спины моей будто кувалдой приложили. А ведь это через сидение, погасившее силу удара!

Счёт шёл на доли секунды: опомнится Фарж — и мне точно несдобровать. Я вцепился в его предплечье обеими руками, не давая помощнику инспектора освободиться, и во второй раз дёрнул его руку вниз. Наградой мне стал громкий стон боли и треск ломающейся кости. Пальцы Фаржа разжались, и револьвер упал на пол машины. Я не стал искать его, вместо этого выдернул из кобуры свой «нольт» и, полуобернувшись назад, нацелил на помощника инспектора. Тот сидел, откинувшись на заднем сидении, баюкая сломанную руку.

— Пошёл вон из машины — быстро, — велел я ему.

— Оружие верни, — ответил Фарж.

— Вместе с машиной в гараже оставлю — в перчаточном ящике. А если задержишься ещё на секунду, то в багажнике найдут твой труп.

Для верности я взвёл курок «нольта» — обычно это действовало на жертвы весьма отрезвляюще. Избавляло от лишних иллюзий. Хотя сейчас мне как раз нужно было казаться, а не быть. Убивать Фаржа я не собирался — слишком много хлопот принесла бы мне его смерть, да и не был он врагом, просто делал своё дело. Но помощник инспектора не должен был понять этого, а потому действовать надо быстро и решительно.

Злобно сопя от боли в сломанной руке, Фарж выбрался из автомобиля.

— И дверь закрой! — крикнул я ему.

В ответ Фарж с силой пнул дверцу, так что она жалобно хлопнула. Однако открываться не собиралась, что меня полностью устраивало.

Я нажал на педаль газа и повёл машину в сторону «Беззаботного города». А следующим утром отправился в Надзорную коллегию, чтобы передать картонную папку мадам старшему инспектору, которую все звали упёртой сукой.

Бармен в кабачке на углу Орудийной и Кота-рыболова был удивительно словоохотлив. Да и новостей в урбе в самом деле оказалось хоть отбавляй. Одна только смерть комиссара Робера чего стоит, а уж если взять все версии его гибели, то и подавно. Сначала журналисты утверждали, что он был застрелен едва ли не на дуэли — лежал на тротуаре с пистолетом в руках. Даже зарисовка в углу заметки о его гибели имелась. Потом вышло официальное опровержение — по результатам вскрытия оказалось, что убит комиссар выстрелом в спину, само же убийство названо не иначе как предательским.

— Да уж, распоясались вконец эти анархисты, — говорил уже не в первый раз бармен, наливая мне очередную порцию бренди. — Застрелить комиссара, да не полицейского, а жандармского, да посреди улицы, да ещё и среди белого дня. Раньше такое немыслимо было, верно ведь?

— Бывало и хуже, — флегматично заметил я в ответ. — Сразу после войны и не такое творилось. Не помнишь разве?

— Ну ты хватил. — Как и все бармены в Эрде, он обращался к клиентам исключительно на «ты». — Тогда какое время было? Толпы злых, безработных людей, гномов, орков, им и выпить-то не на что было. И привычка убивать. — Он осёкся, словно вспомнил что-то неприятное. — Слишком много народу поняли, как дешева на самом деле жизнь.

Я потягивал бренди — напиваться сегодня настроения не было — и ждал, пока чернокожая певица выйдет на сцену. Час был довольно ранний, по крайней мере, для этого кабака, и потому из привычного трио — певица, саксофонист и пианист — остался только последний. Он играл одну спокойную мелодию за другой, почти не прерываясь. Вместо нот на подставке перед ним стоял большой стакан с виски, к которому он то и дело прикладывался, почти не отвлекаясь от игры на фортепиано.

— Думаешь, сейчас иначе? — глянул я на бармена, делая очередной глоток бренди. — Куда делись все те люди, полуэльфы, гномы, орки — все, кто прошёл войну, будь она неладна? Вымерли? Мы просто научились держать своих демонов внутри, но не у всех это хорошо получается. Вот и всё.