Татьяна Нартова - Путь к океану

— Не в этом дело, — Викант ласково обнял меня, поясняя, — Сущность можно частично или полностью поменять. Но, в первом случае леквер станет зависить от того, кому он отдал свои суть. Станет чувствовать его острее, и может серьезно заболеть, если тот умрет. А если отдать всю сущность — она начнет превращать его в совершенно другое существо, строить его под себя. Но тогда, со смертью того, кто хранит твою суть, ты сам уйдешь из этого мира. Мы, Лида, являемся своеобразными трехкомпонентными системами, состоя из тела, сущности и нашей территории. Стоит одной части сломаться — рухнет вся система.

— Погоди, Элаймус, — я вдруг почувствовала, что дед Герва только что сообщил что-то важное. Только вот не сразу поняла, что, — Ты сказал, что нож действует только на лекверов… Но почему же он восстановил меня?

— А ты не догадываешься? — улыбка до ушей, — Нет, правда, никаких соображений?

— Эл, не томи! — мужчина перекосился. Совсем недавно я заметила, что когда его называют сокращенным именем, он начинает беситься, чем все теперь бессовестно пользовались, — Я — человек и всегда им была.

— Ошибаешься, ты уже почти восемь лет не являешься человеком.

— Генные мутации?! — не удержалась я скептического замечания.

— Значит, ты не читала записку Сотворителя. Что ж, странно.

— Какую еще записку? — продолжил за меня вытягивание информации из зеленоглазого надоеды мой жених. Видимо, поняв, что вдвоем мы страшная сила, тот сдался и даже ухмыляться перестал.

— Дэрлиан был отлично знаком как с Азули, так и с ее сестрой. Это остальные считали, что Всевидящая — единственная и неповторимая. Круг посвященных в тайну сестричек насчитывал единицы, а уж отличить их мог только сам Сотворитель, с его сущностью, способной перевоплощаться в кого угодно, это было легко. Верхета же часто была в Доме, пока ее милая родственница занималась делами где-нибудь в Закрытом городе или просто путешествовала. Ведь не все же девушке такого ранга в четырех стенах сидеть. Кстати, наш дорогой судья Анниморру тоже знал, что андерет две. И он совершенно не соврал на суде, когда сообщил, что Азули все время была в столице.

— Ты что, и это знаешь? — невольно восхитилась я.

— О, ты даже не знаешь, сколько всего хорошего мне известно. И если ты считаешь, что я все пять тысяч лет провел на одном месте, то глубоко ошибаешься. Друзья, Верхета, свои шпионы во всех частях Совета. А уж начальник Деас-дир-Реман, вообще, служил мне еще в годы моего правления. И на суде я был, правда, не среди гостей, а сидел в одной из потайных комнат. Знаю, подслушивать низко, подсматривать — тоже, но дело того стоило. Ладно, что-то я отвлекся. Так вот, однажды, когда Алиса замещала Всевидящую, она забрела в кабинет Дэрла. Не по злому умыслу, уж поверь мне, просто ей надо было развеяться. И увидела на столе папку. А в папке личное дело Дерсева, многоуважаемого мной Дапмара. И записка, лично тебе. Содержание записки настолько поразило ее, что она немедленно переписала ее содержимое и передала мне.

— Она все еще при тебе? — напряженно просипела я. Горло сдавил спазм, но мысли оставались по-прежнему ясными. Дело Дерсева я перечитывала не один раз, но ничего подобного там не видела. Или…

Сверток с кольцом, который я так безжалостно порвала. Теперь все события последних недель вставали на свои места, выстраивая достаточно интересную мозаику. Только еще несколько камушков-фактов не хватало для того, чтобы ее завершить, заполнить пустоту в центре, чтобы рисунок стал окончательно ясен.

— Не волнуйся, милочка, я и так помню ее наизусть. Пропустим лишние обороты, слезоизляиния и многочисленные признания в любви и перейдем сразу к сути. Дэрл хотел рассказать тебе одну очень важную вещь. Все те годы, что ты жила с ним, он менял твою душу на свою сущность, оставив только чуть-чуть, чтобы в любом случае, и ты и он остались живы. Предусмотрительный мальчик, смею заметить. Он хотел, растянуть срок твоей жизни с десяти отпущенных тебе болезнью лет до пары десятков, как минимум. Конечно, он не спас тебя полностью, но, думаю, еще пяток-другой подарил.

— А он? Получается, что он взял ее на себя…

— Погоди, что за болезнь? Чем Лида была больна?

— Туберкулез. Курить, детка, не надо было, — неожиданно хлестко выдал Элистар.

— Я ведь бросила, — неуверенно попыталась оправдаться я, — Господи, я же только два года назад это сделала. Он ведь все время говорил, убеждал, что это до добра не доведет. И тогда, на аудиенции, я не спросила, что за дрянь ко мне прицепилась… Он ведь мог погибнуть…О чем я говорю? Он и так умер.

— Если тебя это утешит, у нас нет подобных болезней. Ну, покашлял бы Сотворитель немного, потом его организм полностью справился бы и с этим. А вот ты бы скончалась в ближайшее время. С такими вещами шутить никак нельзя. И его сущность дала тебе возможность защититься тогда от джинов. А после того, как состоялась ваша помолка, — Элаймус обвел нас с Викантом выразительным взглядом, — ты отдала последнюю часть твоей души, став истинным леквером.

— Точнее, узнающей, только иного рода, — опустила я голову. Глупая, гордая дрянь. Если бы я тогда… но у судьбы нет сослагательного наклонения.

— Значит, когда Азули воспользовалась кинжалом, ее душа вернулась к Лиде, а сущность Сотворителя, вытесненная из тела… — начал Викант

— …ушла из мира вслед за своим хозяином, — нажимая на каждое слово, добавил зеленоглазый.

— Вытесненная?

— Душа человека больше, если можно так сказать, сущности леквера. К тому же она не может существовать рядом с чьей-то еще. У человека одна душа, и пока она находится рядом, он жив. В любом случае.

Начальник тюрьмы был настолько занят написанием отчета, что услышал лишь третий по счету стук в дверь, пропустив мимо ушей первые два. Стучали осторожно, так что он невольно напрягся. Свои бы парни так делать не стали, а просто-напросто вошли в кабинет. Но кому мог понадобиться уже даже не пожилой, а старый мужчина, тем более перед одним из ответственейших мероприятий? У Гиаловиста Карнета оставалось всего три часа до казни, которая, вне всякого сомнения, станет одним из самых ярких событий его карьеры.

— Войдите, — откладывая в сторону перо, инкрустированное изумрудами, все же разрешил леквер. В небольшую щелку немедленно втиснулась хрупкая девушка, кого-то ему смутно напомнившая. Что-что, а на память, тем более на зрительную, Гиаловист не жаловался никогда. На голове девушки красовалась изящная шапочка, а лицо буквально теряло свои очертания под толстым слоем всевозможной косметики.

"Фи, что за лекверы пошли? Словно говорящие попугаи с островов, да и мозгов у них не больше!" — раздраженно отметил начальник тюрьмы. Он не любил, когда его отрывали от работы, и уж тем более, не выносил, если это делал какой-нибудь работник прессы. А именно так и представилась гостья, присаживаясь напротив Карнета в глубокое кресло.