Ярослава Кузнецова - Химера

Денечка был шикарен в костюме тяжелого матового шелка цвета ракушечного песка, с белой орхидеей, приколотой к лацкану. И мрачен, как туча. На лице у него застыло выражение бесконечного терпения. Он даже не донимал Рамиро, выискивая в приемнике лестанскую музыку. Приемник молчал.

Обращение короля, вспомнил Рамиро. Каждый час передают.

Левой рукой он нажал кнопку, покрутил колесико, ловя столичную волну. Приемник покудахтал, пошипел, пропел волнующим контральто "без тебя-а-аа!" и, наконец, заговорил суровым голосом:

… чрезвычайного положения в Катандеране. В связи с появлением в городе опасного существа, которое напрямую угрожает вашим детям, в особенности тем, кто принадлежит к молодежному движению "Химеры", я прошу и требую оказывать всяческое содействие муниципальной службе охраны порядка, и приданным им специалистам. Я прошу и требую сохранять бдительность и спокойствие до тех пор, пока опасность не будет ликвидирована. Во имя безопасности ваших детей, я призываю вас не отпускать их никуда в одиночестве, при любых подозрительных признаках немедленно обращаться в службу охраны порядка. Подписано — его величество король Дара Герейн Лавенг, двадцать первое июня, тысяча девятьсот пятьдесят второго года. — И совсем другим, приветливым женским голосом: — Любезные господа, продолжаем наш концерт. Итак, сегодня для вас поет…

Рамиро отключил приемник.

В воздухе вдруг повис нежнейший хрустальный перебор, День свернул к тротуару и затормозил. На торце обтянутого кожей планшета-поплавка мерцал золотистый огонек.

День откинул крышку, поднял стеклянную пластину — голубой водный отсвет загулял по его озабоченному лицу. Он стянул перчатки и защелкал по клавишам.

Рамиро опустил стекло, выудил из кармана пачку, выковырял папиросу, добыл огонек с третьей попытки.

Прогрессирую. Надо попробовать рисовать левой рукой. А что, герой войны и кавалер ордена "Серебряное сердце", господин Кунрад Илен равно владел обеими. А малыш Раро, если верить Кресте, был когда-то левшой.

— Пропасть, только что передали, что с эскадрильей его высочества связь прервалась. Надеюсь, проблемы технические, а не… другие, — День с пулеметной скоростью стучал по клавишам.

Над головой шелестела листва, в окошко плыл горячий воздух, пахнущий разогретым асфальтом и медом — расцветали липы. Впереди, у перекрестка, перекликались клаксоны.

— Ааа! Пустите! Пустите! Гады, сволочи, пустите меня-аа!

Кричала девушка.

Рамиро высунул голову в окно, оглядываясь. Крики неслись из арки, ведущей во дворы. Редкие прохожие останавливались, из дверей ближайшей кондитерской выглянул плечистый парень в белом переднике. Остановилась мамаша с коляской. Остановился усатый работяга в кепке, с деревянным сундучком в руках.

— Куда вы меня тащите, я ничего не сделала! Отпустите! Мамааа!!!

Рамиро открыл дверь и вылез.

Из арки вышли двое муниципалов в голубой форме, между ними билась, брыкалась и ехала ногами по асфальту девчонка в расхристанной многослойной одежке. Она вопила так отчаянно, будто ее на казнь волокли.

— Мамочка! Мама! Не надо! Отпустите! За что!!!

Сзади дролери в черном комбинезоне с алым значком "Плазмы" на плече вел за руку взлохмаченного подростка. Парень молчал, но перекошенное от боли лицо говорило само за себя.

Следом из арки выбежал дедок в соломенном канотье и с клюкой, а с ним пара мелких пацанов с черными от йода и старых ссадин коленками.

— Ведут химерку, посадят в клетку! Ведут химерку, посадят в клетку!

— Я ничего не сделала-аа! — выла девочка.

— Вы тогось! Тогось! — кричал дед, потрясая клюкой. — Куда деток волокете! Дроли, идолы проклятущие! Своих деток нет, наших забираете!

Заревел младенец в коляске. Залаяла невесть откуда взявшаяся собачонка.

— Уважаемые граждане! — гаркнул один из муниципалов. — Мы выполняем приказ его величества короля Герейна. Просьба содействовать, а не препятствовать!

— Дети — не преступники, чтобы по крышам их отлавливать! — сказал работяга и поставил сундучок с инструментами у ноги. — И руки им выворачивать!

— Дроли распоясались, все под себя подгребают, полстолицы купили, творят, что хотят! — заорали в толпе. — Люди добрые, неужто позволим? Они в дома вламываются, детей из рук материнских вырывают!

— Наших детей хватают и тащат!

— Мамааа!

— Это произвол! Заговор! Пустили козлов в огород!

— Скоро самим жить негде станет! Все сумеречные скупят!

Врановский дролери гневно сверкнул глазами, и Рамиро узнал его — Сель, тот самый, который силой увез младшего Агилара.

— Нам больше делать нечего, как ваши отродья от Полночи спасать! — выплюнул он, раздувая ноздри. Красивое лицо сделалось хищным и яростным. — Вы сами за ними не следите, они передохнут все! Если б мой лорд не приказал — я бы пальцем не пошевелил, пусть бы вас всех Полночь сожрала. А ну, пшел! — это пареньку, которого он держал за руку. — Шевелись давай.

Тот зыркнул ненавидяще, но повиновался. Рыдающую девицу уже заталкивали в служебный фургон охраны порядка.

— Ать, дрянь, кусается! — взвыл муниципал, девица рванулась и вырвалась бы, не поставь ей Сель подножку. Она грянулась коленями и ладонями об асфальт, тут же была вздернута подмышки и забила в воздухе ногами. По лопнувшим полосатым чулкам, по разбитым коленям растекались кровавые пятна.

— Ненавижу! Уберите свои лапы поганые! Не смейте меня трогать! Он вам головы поотрывает, он отомстит за меня! Он будет меня искать! И найдет! И разорвет вас в куски, слышите!

Вопли доносились глухо — девица бесновалась в запертом фургоне, колотила изнутри по стенкам.

— Двоих отловили, пятеро смылись, — мрачно доложил Селю второй муниципал.

— По другим крышам проверьте.

Сель отошел, так и не взглянув на Рамиро, дергая плечами под черным комбинезоном. Залез в кабину, хлопнул дверью. Фургон зарычал мотором, толпа угрожающе качнулась вперед.

— Рамиро, иди в машину, — сказали за плечом.

День стоял рядом, мрачный и недовольный, всем своим видом показывая, что Рамиро опять что-то напортачил.

— Мы опаздываем. Хватит встревать в уличные свары, тебе не пять лет. Едем, у меня еще дела во дворце, если тебе вдруг интересно. Давай, шевелись.

— Слушай, День, — Рамиро все еще водило от лекарств и недосыпа, и точеный дролерийский профиль двоился в глазах. — Я что-то не припомню, как давно мы женаты?

— Чтооо?

— А то, что хватит меня пилить, как недовольная супруга в период женских неприятностей. Хорош.

День испепелил его взглядом, но Рамиро разозлился и уперся.