Сергей Ким - Без объявления войны

Болезненно искривлённые тонкие скелеты неизвестных животных, лишь по глупому недоразумению названные деревьями, стояли, ощетинившись рядами острых колючек, и пряча за ними маленькие иссохшиеся листья. О да, эти организмы наверняка были плодом извращённого разума древних магов, безжалостными машинами убийства, прячущимися под маской немощи и беспомощности — не могут же благородные деревья выглядеть так ужасно…

Они тихонько перешёптывались между собой, злобно протягивали шипастые ветки, норовя вцепиться в людей, расцарапать лицо, выколоть глаза…

В небе кружили ящеры-падальщики, перекрикиваясь между собой хриплыми голосами. Они наверняка ждали, когда кто-нибудь отстанет, потеряется и станет их лёгкой добычей. На падальщиков злобно смотрела пара больших песчаных варанов, расположившихся на крупном плоском камне. Они делали вид, что просто греются на солнце…

Но нет! Они все, все, до единого, были верными слугами смертоносной пустыни, её глазами, оружием, частичкой чего-то большего…

О как долго пустыне не приносили жертв! Кровь, кровь, как ей нужна была свежая кровь…

Одумайся, смертный, или будет только хуже.

"Приди ко мне сам", — шептала пустыня. — "Или я заставлю тебя"

Ровный топот копыт. Пыль, скрипящая на подковах.

Всё это буквально гипнотизировало, причём, ничуть не хуже шипения аспида-пересмешника. Твои глаза закрываются, тело слабеет, миг — и ты падаешь под ноги собственного коня. А потом по тебе равнодушно проходят, один за другим тысячи лошадей. Но тебе уже всё равно, ты уже ничего не чувствуешь.

Пыль не знает чувств.

Ни боли. Ни гнева. Ни радости.

Сссстань песчинкой, Акамацу.

Останься здессссь, на дороге — так будет лучшше.

Для вссссеееех… Для вссссеееех…

…Генерал даже и не заметил, когда его собственные мысли сменил какой-то странный, нечеловеческий голос. Акамацу помотал головой, отгоняя странное наваждение, и шипящий голос, шептавший что-то бессвязное, исчез.

Фуу, привидится же такой бред… Видать переутомился, я за эту неделю, да и солнце голову напекло — и никакой климат-контроль доспехов не спас.

Не ссспассс…

Тьфу ты!..

Ну, пустыня, чего тут такого? Просто песок, просто животные — ничего смертельного, просто природа…

Не добрая и не злая, просто, такая как есть.

Акамацу достал из чересседельной сумки плоскую металлическую фляжку, открутил пробку и с наслажденьем глотнул тёплой, с металлическим привкусом воды.

Уф… Хорошо…

В любой пустыне, даже в такой недоделанной, как эта, самая главная ценность — вода. Хорошо, что рядом с городом протекала полноводная круглый год речка, и ни жители города, ни ниаронские солдаты никогда не испытывали недостатка в воде. Вода — это жизнь, и с этим никак не поспоришь…

Вода приносила в полупустыню настоящую красоту — в ураганном темпе начинали расти, и что самое главное, цвести мириады самых разных цветов. Всего за несколько дней раскалённая равнина превращалась в цветущий луг, ветви кривых уродливых деревьев украшали поразительные по своей красоте грозди роскошных белых цветов, по странной прихоти Неба, похожих на розы.

Генерал как истинный ниаронец умел ценить красоту. Настоящий воин мог найти прекрасное во всём — в стремительном росчерке меча, в последнем стоне врага, в пламени истребительного пожара, но вот в полупустыне после дождя искать ничего не требовалось. Она навеивала покой, желание любить, созидать — это ведь порой так не хватало…

…Минуты и шаги таяли, словно невиданный в этих широтах снег, и вот уже вдали показался город. Чёткие квадраты полей, очерченные ирригационными каналами, убогие домишки крестьян, стоящие вне крепостной стены, сама стена — низкая и старая, повидавшая на своём веку немало завоевателей — всё это был Хайлар. Город, с почти что пятидесятитысячным населением, крепость, закрывающая путь вглубь материковых территорий Империи, и как это ни странно — жуткая дыра.

Поначалу Акамацу был просто в ярости, когда его и весь 4-й отдельный засунули сюда. И это после того, как он так хорошо проявил себя в Кайтунском сражение!.. Но потом, поразмыслив, генерал решил, что всё это имеет под собой какую-то важную причину и смирился. Теперь же, когда из Генштаба начали один за другим лететь приказы по усилению боеготовности подразделения, генерал понял — что-то затевается.

Полк понемногу начал втягиваться в город, направляясь к Южным воротам. Здесь, в отличие от всей дороги, уже начали попадаться крестьяне, а также другие путники — естественно, хаты.

Генерал не утруждал себя приказами расчистить дорогу — если сервы хотят жить, они сами уберутся с него, а если нет… Что ж, сервом больше, сервом меньше — не велика потеря…

И, правда — перед всадниками начало образовываться мёртвое пространство. Люди, толкаясь, и отпихивая друг друга, стремились убраться с дороги грозных и безжалостных солдат.

Некоторые из всадников искренне потешались над тем, как эти черви разбегаются перед ними, спотыкаются, падают — им нравилось это ощущение власти над простыми людьми.

Это опьяняло.

Но Акамацу подобное не цепляло — он просто не видел смысла глумиться над этими несчастными. Жалость — вот и всё, что они вызывали у генерала. Да, они были жалки — рваная грязная одежда, худые измождённые лица, и страх, бесконечный страх в глазах…

И Акамацу знал, что, или вернее кто был его источником.

Полк тяжёлой кавалерии неторопливо двигался по городу. То, что казармы находились внутри крепости, было одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что, в случае чего, солдаты будут под надёжной защитой, а плохо, потому что, опять-таки, в случае чего, при выходе из города, они стали бы лёгкой добычей пехоты. Да и постоянные переходы туда-сюда до учебного плаца были весьма утомительны, но что поделать — командование не сочло нужным построить отдельный укреплённый лагерь.

Поэтому полк шёл по городу.

Грязные улицы, утопающие в мусоре и ослином навозе, низкие глинобитные дома, крытые снопами проса, даже крепость и та была убогой. Низкие кирпичные стены, кое-как усиленные магией, круглые башни, в которых были наспех прорезаны орудийные бойницы, местами вывалившиеся зубцы парапета, неглубокий ров, заполненный мутной грязной водой… Всё это было явно не показателем высокого класса крепости, но за неимением лучшего…

Генерал, в меру своих скромных сил пытался что-то сделать со всем этим безобразием, но силы в этом противостоянии были слишком неравны. Всадники были отличными воинами, но в их обучение не входила инженерная подготовка, а гарнизон крепости был слишком слаб, да и эти раздолбаи вовсе не горели желанием работать. А идея с привлечением местных жителей была отметена сразу же — слишком дохлые и хилые они были, да и работать на стройке не умели совершенно.