Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки

Вой в коридоре стих. Зазвенели ключи, лязгнула решетка. Бутырин, стоя на коленях возле мертвого Левы, поднял голову – и поперхнулся собственным криком.

Над ним возвышались двое. На их лица падала густая тень, но бывший учитель понял, что это подростки.

– Ребята, вы как тут? – сипло спросил он и тут же добавил: – Бегите отсюда! Спасайтесь!

– Вершунь, – непонятно сказал один из пацанов, и Бутырин разглядел в его руке короткий кривой тесак с заляпанным кровью клинком.

– Быро ходи! – второй сунулся в камеру, неожиданно сильной рукой схватил Василия за шиворот и потащил наружу. Вцепившись в кожаную куртку подростка, Бутырин попытался вырваться и тут же ощутил у себя под подбородком холодное лезвие ножа.

– Ходи, сныть моряна! – рявкнул пацан ломким баском. Пришлось повиноваться.

В полутемном коридоре Василий увидел несколько неподвижных тел конвойных. Двери в другие камеры зияли чернотой. Судя по тишине, царившей в «столыпине», все его обитатели были мертвы...

Буквально выброшенный из вагонзака на снег, Бутырин не успел даже опереться на руки, как уже другие подростки подхватили его под локти и быстро потащили к темнеющему лесу.

И тут вслед похитителям и их добыче из окна вагона ударила тугая очередь. Над головой просвистело, сверкающие искры трассеров ушли в темноту.

– Замети! – звонко крикнула та, что поддерживала Василия справа. Одна из бежавших рядом теней исчезла. Скосив глаза, Бутырин присмотрелся и обомлел – он узнал в кричавшей «ангела возмездия» ту самую девчонку в круглой «неформальной» шапочке...

...Когда окружившие его подростки дружно взмахнули клинками, он успел перекреститься и прошептать:

– Господи, прости! Спаси и помилуй...

Но тут узкое трехгранное лезвие пробило сердце, и темное небо легло на Бутырина, не давая дышать.

Остатками уже ускользающего сознания он без слов взмолился: «Знак! Подай знак!», и тогда голые ветки в вышине сплелись вдруг в кресты.

Кресты, кресты, множество крестов...

«Прощен!» – понял Василий и улыбнулся, повалившись в рыхлый раскаленный снег.

За прутьями древней, покрытой вековой ржавчиной решетки – тьма. Узнику, скорчившемуся на узкой откидной кровати, иногда кажется, что она материальна, что это вовсе не отсутствие света, а черная бархатная ткань, портьера, задернувшая собой весь мир.

Узник встает, берет свечу и, прикрывая глаза, идет к решетке. Мощные, в руку толщиной, прутья отгораживают небольшую камеру со сводчатым низким потолком от широкого коридора. Просунув руку со свечой между прутьями, узник долго смотрит на уходящие во мрак высокие арки. Затем он начинает выть...

Вой мечется по каменным катакомбам, никого не тревожа, и наконец возвращается обратно, и тогда на каменные плиты падают чешуйки ржавчины, а огонек свечи исполняет дикую пляску, бессильный оторваться от серо-черного кривого фитилька.

Загасив свечу, узник возвращается к кровати, ложится и закрывает глаза, но лишь для того, чтобы через несколько мгновений вновь вскочить, торопливо, трясущимися руками, ломая спички, зажечь свечку и опять метнуться к решетке.

Так продолжается изо дня в день, неделя за неделей...

– ...Он отлично вжился в свою роль сломленного судьбой безумца! – оторвавшись от экрана, холодно усмехнулся Поворачивающий Круг эрри Орбис Верус.

– Именно так, почитаемый эрри, – согласно кивнул похожий на большую ящерицу сотрудник Отдела безопасности эрри Лакерт, отвечающий за содержание узника.

– Его должны были посещать представители следственной комиссии.

– Посещали, почитаемый эрри, двенадцать визитов, все запротоколировано. – Эрри Лакерт снял с полки диск-бокс, извлек из него радужно замерцавшую пластинку.

– Нет, не нужно, – эрри Орбис Верус ленивым жестом остановил тюремщика. – Я так понимаю, что последнее посещение произошло до того, как наш друг впал в... в невменяемое состояние?

– Да, почитаемый эрри. Собственно, когда его поместили в Каменный колпак, все и случилось...

– Хорошо. Проводи меня к нему. – Поворачивающий Круг поднялся и, не дожидаясь ответа, вышел из караульной комнаты во тьму секретной тюрьмы, надежно сокрытой под древними стенами Тауэра.

...Великий Круг всегда берег своих узников. Наверное, потому, что мало, ничтожно мало их было. Никто из живущих и смертных и не догадывается, что под подземельями старейшей британской крепости, под гранитными валунами, под пластами глины и песчаника, у самых корней острова Туманов, лежит подземная темница Пастырей.

Созданная не руками искусных мастеров и не каторжным упорством бессловесных рабов, но силами древних артефактов, веками хранит она ото всех самые сокровенные тайны этого мира.

Отсюда невозможно бежать. Здесь невозможно умереть. Но еще невозможнее здесь жить, дышать затхлым воздухом, смотреть широко раскрытыми глазами в вечную тьму – и знать, что иного тебе уже не дано.

Поворачивающий Круг эрри Орбис Верус не случайно спустился в эти мрачные катакомбы. Уже не первый день иерарх Великого Круга ощущал внутреннее беспокойство и не мог найти ему разумного объяснения.

Бывший Стоящий-у-Оси эрри Удбурд, основатель Нового Пути, Изгнанный Пастырь, открыто бросивший вызов Великому Кругу и делу Основавшего, надежно заточен в подземелье. Он лишен силы, сломлен, раздавлен, почти неотличим ныне от обыкновенного живущего и смертного, и в ближайшее время его участь будет решена на тайном совете иерархов.

Казалось бы, поводов для беспокойства нет, да и быть не может. Но Поворачивающий Круг чувствовал – что-то не так.

Чтобы успокоиться, он затребовал детальный отчет у Следящих. Чтобы отринуть подозрения, он взывал к Книге Паука. Наконец, он сам спустился под землю и здесь, во тьме, вновь прислушался к своим ощущениям.

«Не верь! Готовься! Будь начеку!» – кричала интуиция, и разум вторил ей: «Это ловушка! Он никогда не сдастся!»

...Эрри Лакерт, забежав вперед, отпер тяжелую стальную дверь, ведущую во внутренний коридор темницы. Для десятков узников эта дверь стала гробовой крышкой, захлопнувшейся за ними навсегда.

Жестом руки оставив тюремщика дожидаться его возвращения, эрри Орбис Верус двинулся вперед по темному коридору.

Давящая тишина казалась осязаемой, сквозь нее приходилось продираться, как сквозь тропические заросли. Шаги Пастыря колокольно отдавались в каменных сводах, а многоголосое эхо дробило звуки, наполняя все подземелье низким рокотом.

Камера эрри Удбурда располагалась в самом конце коридора, в тупике. Каменный колпак. Конец всех надежд. Вечная мука. Нерукотворный ад под землей.