Максим Субботин - Пламя теплится

Дезире в который раз споткнулась. За сегодняшний день зрение заметно ухудшилось. Если раньше глаза слезились, болели и лишь иногда затуманивались, то теперь белесая пелена не спадала. Она еще не переросла в молочную белизну, но, судя по темпам, до нее оставалось недолго.

«Неужели так быстро?»

Она не рискнула поделиться своим состоянием даже с Марной. У той сейчас и без нее было много забот. Зачем надоедать с тем, чего нельзя изменить?

Зипенбуш они миновали быстро. Даже слишком быстро… Рассекая город надвое, дорога все так же бежала вперед, а вокруг виднелась грязь, раскрошившиеся остовы домов и покрывающая все это пожухлая зелень. Ничего особенного – очередное пятно прошлого: невнятное и жалкое. Если бы не одна деталь…

Создавалось впечатление, что вся местная зелень попала под сильный заморозок. Само по себе явление вполне обычное для осени. Но за пределами города листья и трава по-прежнему оставались зелеными, местами тронутые желтизной. Никаких признаков резкого увядания.

Контраст был явным и сразу бросался в глаза.

Беженцы остановились в нескольких метрах от первых поникших кустов.

– Как мило, – проговорил Кэр, стараясь унять дрожь в голосе. Несмотря на прохладную погоду, он весь взмок. Лицо пылало – явный признак поднявшейся температуры.

– Что за черт? – Кларк нагнулся, поднял ветку и направился к кустам.

– Я бы на твоем месте этого не делал! – повысил голос эрсати. – Думаешь, если сам выглядишь, как скелет, то можешь плевать на солнечную чуму?

– Чего? – Кларк замер, не дойдя до кустов пары шагов.

– Да это такая шутка шиверов. Вернее, их карательных отрядов. Неужели не слышал?

– Да не тяни ты, – послышался голос Марны. – Что еще за чума?

Кэр вздохнул, всем своим видом показывая, какие прописные истины приходится говорить.

– В последний год войны шиверы создали несколько специальных отрядов. Чаще всего их называли карателями или чистильщиками. Засылали вглубь вражеской территории. То были не обычные бойцы. В ущерб обычным способностям они развили всего одну новую. Но зато какую…

Эрсати замолчал, наблюдая за реакцией благодарных слушателей. Реакции не было, лишь выжидательные взгляды.

– Представьте себе… Ночь. Хотя, время суток не имеет значения. Есть город. Возможно, даже укрепленный. Его никто не штурмует, никто не собирается захватывать. До поры, до времени… Все тихо, только стоит где-то в отдалении одинокая фигура. Стоит и не двигается. Час стоит, другой – в зависимости от размеров города. А потом уходит. Ну, или падает тут же замертво.

– Очень страшно, я уже трепещу! – хохотнул Гракх. – Ты это сейчас на ходу придумываешь или готовился? Чтоб я облез!

– Облезешь, терпение. Так о чем я? Ну да… Дело сделано. Через сутки или двое начинается эпидемия. Но необычная. Чистильщик наложил нечто вроде проклятия. Не знаю, как это назвать точнее. Все, кто находился в городе в момент его… Назовем это работой… В момент его работы – заболевает. Стоит приехать на минуту позже – тебе ничего не грозит. Теоретически не грозит… Болезнь протекает весьма скоротечно и не поддается лечению. По крайней мере, я не знаю ни одного случая выздоровления. Даже заркканов.

Кэр выразительно уставился на Гракха. Тот сложил руки на груди и демонстративно сплюнул.

– Зараженные умирали от истощения. И не важно – что и сколько ты ешь. За считанные часы организм сжигал самого себя. Растений это тоже коснулось. Правда, в меньшей степени. Они стали хилыми, но не подохли окончательно.

– Чушь, какая, чтоб я сдох! – скривился Гракх. – Ты сам веришь в то, что сказал?

Эрсати пожал плечами.

– Кэр, – задумчиво произнесла Марна. – Ты же сам сказала, что заболевали только те, кто в тот момент находился в городе. В чем опасность теперь? Сколько лет прошло.

– Но я еще сказал – теоретически. Результаты солнечной чумы сильно зависят от мастерства чистильщика. Они вроде как вкладывали всю свою ненависть в это проклятье. Чем ненависть сильнее, тем большую территорию можно заразить, тем дольше останется на ней чума. Вы как хотите, но я бы не стал рисковать.

– А почему такое странное название – солнечная чума? – негромко поинтересовалась Дезире.

– Говорят, что зараженные города выглядели коричневыми пятнами, словно выжженные солнцем. А вообще, кто знает этих шиверов? Странный народ…

Чем больше рассказывал Кэр, тем дальше от болезненных кустов отходил Кларк. Он отбросил палку в сторону и старательно обтирал ладони о штаны.

– Как думаешь – это единственное место в округе или встретятся еще? – спросила Марна.

– Уверен, что далеко не единственное. Вряд ли тут было что-то важное. Скорее – добили до кучи. Я не сказал, что чистильщики умирали после наложения чумы? Кто уже после первого города, другие держались долго. Но, насколько мне известно, не выжил ни один. Это как эти… ну, были у людей когда-то самоубийцы. Камикадзе. Залез на торпеду и в борт корабля. Тут – то же самое.

– Как только мы не уничтожили друг друга… – прошептала Дезире.

Ей никто не ответил, да она и не ждала.

Зипенбуш оказался небольшим городком – всего несколько десятков домов вдоль дороги. Обойдя его кругом, беженцы сделали привал. Дождь не прекращался и потому поесть горячей пищи не удалось. Пришлось ограничиться холодным мясом и консервами. Универсальные порции оставили на потом. Они все равно не портились, да и весили немного.

Вокруг раскинулись поля. Кое-где они поросли деревьями, но большей частью оставались чистыми. И именно эта чистота навевала мысли о несуразности обшарпанных на их фоне строений, возведенных больше полувека назад. Здесь наверняка что-то сеяли, собирали урожай. И в те времена с большой высоты земля выглядела лоскутным одеялом – ровным, геометрически правильным. Теперь же природа вернула себе прежнюю порывистость и живость.

Дезире с большим удовольствие смотрела именно на поля, чем на следы цивилизации. Последний город, который они миновали перед ночлегом, и вовсе оставил гнетущее впечатление. Девушке он показался древним полуистлевшим чудовищем. Черный, выгоревший дотла, ощетинившийся остовами домов – насквозь мертвый.

Даже на следующий день ее продолжало преследовать гнетущее чувство. В голове снова и снова возникала картина горящих людей. Как фигурки-факелы разбегаются в стороны от пылающих домов, кричат, но вскоре падают и затихают. Как все вокруг покрывается еще тлеющим пеплом, а воздух наполняется тяжелым запахом паленого мяса. Наложившись на недавние события, безымянный город предстал ей одной большой печью – безжалостной, наполненной болью.