Евгений Малинин - Волчья звезда

– Я благодарю тебя, волк, за то, что ты отказался от мщения! – Лицо старого воина оставалось неподвижным, только губы едва заметно шевелились, выталкивая слова из горла.

– Меня не за что благодарить... – покачал головой Ратмир. – То, что я сказал, – истина. Извар в самом деле не смог бы меня умертвить, даже если бы напал неожиданно.

В голосе волхва не было похвальбы, в нем звучала странно горькая уверенность, видимо, поэтому лицо Власта вдруг дрогнуло и перестало быть маской, а на глазах Тотеса появились... слезы.

– И все-таки я благодарю тебя! – упрямо повторил старик, и в его голосе просквозила теплота. – Немногие отказались бы от возможности растоптать покушавшегося на них.

Ратмир снова покачал головой, но спорить больше не стал. Вместо этого он поднял правую руку в ритуальном приветствии друга и проговорил:

– Прошу тебя, Власт из стаи восточных рысей, передай мой привет князю Велимиру и его сыну Дерцу.

После этих слов Ратмир выдержал короткую паузу, затем коротко кивнул, повернулся и быстрым шагом направился в свои апартаменты.

Утром следующего дня он видел из окна своего кабинета, как Власт и Тотес покидали университет, отправляясь назад, в свою стаю.

Последовавшие за этими событиями дни и ночи стали самыми странными, самыми необычными в жизни Ратмира. Он вдруг обнаружил, что потерял всякий интерес к своим привычным занятиям! Во время ночных наблюдений звездного неба, всегда требовавших полной сосредоточенности и доставлявших раньше такое удовольствие, княжич вдруг ловил себя на том, что мысли его бродят очень далеко от испещренного яркими блестками звезд неба. Лишь Волчья звезда по-прежнему притягивала его взор и пробуждала в нем прежний интерес к небесной механике... Хотя нет! Не к механике... не к сложным взаимодействиям небесных тел! Он не сразу понял, что его тяга к Волчьей звезде обусловлена не астрономией или астрологией – эта яркая оранжевая искра, блуждающая в небе по своим собственным законам, ставила перед ним совершенно другие вопросы и... не подсказывала ответов. А вопросы эти были слишком далеки от его прежних научных интересов, и потому он даже предположить не мог, где искать ответы на них. Более того, он не всегда мог четко сформулировать эти вопросы!

Спустя неделю, измученный этим своим раздвоением, вымотанный неспособностью разобраться в сомнениях, Ратмир появился в университетской библиотеке. Небольшой читальный зал был пуст – утреннее время в университетской школе отводилось занятиям с наставником. Ратмир, оглядев зал, в котором он давно не был, неслышным шагом двинулся к библиотечной стойке, расположенной у дальней стены, и когда прошел половину расстояния, за стойкой появился невысокий старик, очень похожий на седую, облезлую лису. Княжич-волк невольно улыбнулся – Пилли, дважды посвященный из стаи южных лис, исполнял обязанности библиотекаря уже больше полутораста лет, а поскольку он был родственником Вершителя, злые языки утверждали, что именно Кануг держит старика на этой должности. Ратмир, знакомый с Пилли уже около сорока лет, знал, что тот занял свою должность еще до того, как Кануг стал Вершителем. Но самое главное – этот старый лис великолепно изучил университетскую библиотеку, насчитывавшую более миллиона единиц хранения, и в любое время мог дать ответ на любой вопрос, если только этот ответ был хоть раз где-нибудь записан! А кроме того, Ратмир чувствовал, что этот старик, так по-доброму отнесшийся к нему с первого дня его появления в университете, был, пожалуй, единственным человеком, с которым он мог быть самим собой!

Физиономия старого лиса, узнавшего княжича-волка, расплылась в добродушной улыбке, и когда Ратмир приблизился к стойке, Пилли проговорил:

– Неужели обнаружилось что-то неизвестное молодому волку, и тот решил снова обратиться к старому лису?

Ратмир в ответ грустно вздохнул:

– Обнаружилось... Вот только я не совсем понимаю, что именно обнаружилось...

Левая бровь Пилли удивленно поднялась, голова чуть наклонилась влево, и он внимательно посмотрел в лицо Ратмиру:

– Волк не знает, чего хочет? Волк перестал понимать сам себя? Может быть, волк... влюбился?

Вопросы казались шутливыми, но лицо у библиотекаря было очень серьезно, и потому было ясно, что старый лис действительно озабочен.

Ратмир улыбнулся, хотя улыбка оказалась грустной, и покачал головой.

– Нет, старик, я не влюблен... Я сам не знаю, что случилось. – Он немного помолчал и продолжил, словно бы размышляя вслух: – И вообще, ничего вроде бы не случилось. Я побывал в родной стае, увидел, каким могучим и прекрасным стал Край – это не ирония, он действительно стал могучим и прекрасным. Но вместе с этим что-то исчезло в нем, он стал каким-то... – Ратмир явно не находил слов, чтобы выразить свои ощущения.

Пауза несколько затянулась, но старый библиотекарь терпеливо ждал. Наконец Ратмир продолжил, медленно подбирая слова:

– Этот город стал... двойственным. Он прекрасен своим замком и мощеными улицами, но он убог своими пригородами и слободами. Он горд богатыми княжескими палатами, но он унижен сотнями нищих лачуг, крытых соломой. Он могуч шестью сотнями воинов-волков, но за их спинами тысячи существ, лишенных даже не гордости, а элементарного чувства самоуважения!

И вдруг Пилли опустил глаза и дважды как-то странно кивнул, не то соглашаясь с Ратмиром, не то отвечая своим собственным мыслям.

Княжич-волк замолчал, а библиотекарь, вновь взглянув на него, спросил:

– Так что же ты хочешь найти в библиотеке?

Ратмир пожал плечами:

– Не знаю... Вряд ли можно найти ответ на вопрос, который не можешь сформулировать? Как можно найти ответ на... собственные неясные для тебя самого ощущения?

– Можно... – неожиданно ответил Пилли. – Если ты понимаешь, что именно вызывает в тебе эти неясные ощущения.

– Жизнь... – снова грустно улыбнулся Ратмир. – Окружающая меня жизнь.

– Волк стал взрослым, – вздохнул библиотекарь. – Волка стала интересовать жизнь... люди, а не вещи! Ну что ж, это значит, что тебе, может быть, пора заняться философией.

– Философией? – удивился Ратмир. – Почему?

– Это наука о постижении человеком... мудрости. – Глаза Пилли снова погрустнели. – Но дается она далеко не всем, потому как у каждого человека уже есть свое понимание мудрости. – Он помолчал и чуть тише добавил: – У каждого человека своя... мудрость.

– Тогда что же может дать человеку твоя... философия? – усмехнулся Ратмир.

Библиотекарь улыбнулся в ответ, но его улыбка вышла какой-то... беспомощной.

– Ты прав, волк, большинству она ничего дать не может, большинству она и не нужна. Но для немногих она становится смыслом жизни. – Пилли помолчал, внимательно глядя на Ратмира. – Мне кажется, и тебя она сможет заинтересовать.