Алена Даркина - Полнолуние: закон стаи

"А потом, будет потом, — усмехнулся маг в себе. — Сейчас главное найти Эрвина. А для этого найти зеркала Управителя или дом Управителя. И то и другое, должно быть в Энгарне".

О зеркалах он много слышал и размышлял. Эрвин создал их на заре бытия Гошты. И, кажется, создал неосознанно. Они остались как символ зримого присутствия Творца на планете. Через них любой мог поговорить с ним. "Почти любой, — вздохнул минарс. — Если завладеешь зеркалами силой, они "умрут" и вновь зародятся в другом виде и в другом месте. Поэтому и не добрался до них Бадиол-Джамал. Найти — нашел, а вот уговорить владельца отдать не смог. И тот скрылся, а мне теперь все это расхлебывать…"

О доме Управителя информации собрали меньше. Узнали только, что есть некое место, существующее одновременно в двух мирах: на Гоште и в том мире, где скрывался Эрвин. Если бы он попал туда, тоже легко смог бы вычислить, где скрывается Творец Гошты. Что будет дальше, Загфурана не заботило. Пусть ареопагит разбирается с упрямцем. Дело минарса — подчинить Гошту храму Света.

Лес поредел, лучи солнца играли на лице Загфурана. Он удовлетворенно поднял лицо к небу. Покой Эль-Элиона снизошел на него. Как никогда верилось, что все получится.

Недалеко от города Загфуран задержался, чтобы переодеться. Походное облачение минарса — серый плащ с глубоким капюшоном — положил в заплечную сумку, оставшись в белом льняном балахоне, который приготовил еще в Кашшафе. На груди поблескивал медью овальный медальон с образом странника, опирающегося на посох. Длинные русые волосы и густая борода в купе с голубыми глазами делали Загфурана похожим на каждого второго мужчину-энгарнца, а светлое одеяние выдавало в нем странствующего священника. Разве только высокомерный взгляд мог выдать — маг любил разговаривать, подняв подбородок и прикрыв веки. Но с этим он постарается справиться.

Вообще, когда Загфуран сталкивался со священниками Гошты, его разбирал смех. Они утеряли даже те крохи, что имели в искусстве общения с Эль-Элионом, но еще больше кичились своим положением. В Энгарне, после того, как сыновья богатых граждан получали образование в школе священников, один из пятидесяти получал звание служителя церкви и небольшой приход. Пределом мечтаний у молодого посвященного становилось перебраться в большой город или богатый замок, чтобы совершать служение там. Стоит ли упоминать, что размер их дохода прямо зависел от количества прихожан. Годам к пятидесяти они получали заветное место и… успокаивались от трудов. По их мнению, свое они уже отработали, а теперь потеть должны были другие. Не сказать, что служба в церкви отнимала так уж много сил. Священник совершал утренние и вечерние молебны, а так же раз в неделю или по праздникам говорил проповеди. Но и этого престарелые духовники делать не хотели, стараясь всеми возможными способами увильнуть от обременительных обязанностей. Переложить их на надзирателей церкви — большинство из них происходило из так называемых черных монахов. Или на странствующих проповедников — особое братство, стихийно возникшее лет тридцать назад, когда группа священников отказалась привязывать себя к одному месту. Странствующие проповедники дали и обет безбрачия, который для белого духовенства являлся необязательным. Время от времени Верховный священник, глава Истинной церкви Эль-Элиона, собирал Высокий или Большой совет и делал внушение, обязуя духовников исполнять свои обязанности. Проводились показательные взыскания с непокорных, но это не производило ожидаемого рвения. Конечно, не все священники были такими, но по подсчетам мага все же подавляющее большинство.

В первое пребывание в Сальмане, Загфуран посетил и храм, и монастырь. Монастырь оказался довольно консервативным, а вот священник в храме с радостью предоставлял кому-нибудь другому право совершать молитвы и читать проповеди. Именно на это и рассчитывал маг.

Он взял повод лошади в левую руку, а правой оперся на посох и направился к городу. "Волки" у ворот, при виде странствующего проповедника почтительно склонились. Маг доброжелательно улыбнулся им и, отпустив повод и поднял открытую ладонь, чтобы благословить их. Нет, не случайно, он выбрал именно этот наряд. Никого в Энгарне не уважали так, как странствующих проповедников.

По городу Загфуран шел не спеша, чтобы как можно больше людей заметили его. Вскоре к нему навстречу стали выбегать женщины с детьми. Кидались почти в ноги:

— Отец, благослови!

Он охотно благословлял и прибавлял попутно:

— Позови в храм всех, кого встретишь, дочь моя, — некоторые из этих женщин были старше, но сан есть сан. — Перед вечерней молитвой я буду беседовать с вами.

Но уже и сейчас множество зевак собиралось поглазеть на странствующего проповедника. Орден очень строго отбирал посвященных, а обет не позволял им оставаться дольше суток в одном городе, вот почему прибытие проповедника всегда становилось событием. Загфуран решил, что прежде чем он будет общаться с горожанами наедине, неплохо сказать проповедь на площади.

Священник в храме встретил его радушно, хотя и разговаривал свысока, как положено владетелю места. Загфуран смиренно согласился за еду отслужить вечернюю и утреннюю службу. Он собирался уйти рано утром, но священник не согласился кормить за один молебен. Договорившись об условиях, Загфуран вышел на площадь перед церковью. Энтузиасты под руководством надзирателя церкви соорудили помост из досок, которые до этих пор служили столом какому-то зажиточному ремесленнику. Помост покрыли красной самотканой дорожкой. По приставной лестнице Загфуран поднялся наверх и окинул взглядом толпу. В глазах женщин плескался восторг, в глазах редких мужчин — большинство из них остались на работе — скепсис и ирония. Ничего, он легко изменит это.

— Дети Эль-Элиона! — провозгласил Загфуран. — Сегодня я хочу обратиться к вам именно так: дети Эль-Элиона! Творец Вселенной, сотворил людей, а значит, все мы его дети. Задумывались ли вы над тем, что значит называться детьми Божьими? Задумывались ли вы над тем, как высоко ценит нас Всемогущий, называя так? — маг сделал паузу, ожидая, когда воцарится тишина. Он любил этот миг: без всякой магии замолкали даже самые ярые насмешники, покоренные красотой голоса, принадлежащего столь невзрачному человеку. Покоренные силой, звучащей в обычных словах. Здесь проявлялось его истинное могущество, за которое никогда не наступит расплата — ни зуд, ни какие-то другие неприятности. Потому что это его личная сила, подаренная Эль-Элионом. В минуты вдохновения, он говорил, не задумываясь, и слово его, овладевало сердцами людей. В тишине, нарушаемой лишь редким щебетом птиц, Загфуран продолжил. — Некоторым царством правил сильный, мудрый и благочестивый король. Его страна процветала: саранча, ураганы и засухи обходили поля, моры не касались ни людей, ни животных, соседние государства не решались воевать с ним, зная, что самые крепкие воины рождаются там. И было у государя три сына — опора трона. Король надеялся, что когда Эль-Элион призовет его, страна окажется в хороших руках и будет процветать дальше. Но однажды приснился ему дурной сон, будто сыновья его подрались друг с другом из-за власти. Они втянули процветающую страну в эту вражду и долгие годы лишь кровью поливались поля и лишь плотью они засеивались. Там, где некогда колосилась пшеница, теперь росли сорняки.