Ураганные хроники - Плотников Сергей Александрович
Но сон все равно не шел. Обычно обнимашки помогали, однако в этот раз нервная энергия не желала успокаиваться. Что-то подступало к горлу, горячее. Эх, если бы Кир так не устал, разбудить бы его и соблазнить! Это-то всегда помогало. Но…
Вдруг Лана ужом повернулась в ее объятиях, оказавшись лицом к лицу.
— Риночка, — сказала она серьезно, положив теплую ладошку ей на лоб. — Ты слишком много думаешь, милая. Тебе надо просто выкинуть все из головы.
— Не получается… — со вздохом призналась Рина.
— А если я тебя в лобик поцелую?
— Ну поцелуй…
Мягкие Ланины губы коснулись ее лба, потом виска, щеки… Накрыли губы. Рина охотно ответила на поцелуй. Они несколько раз целовались с девчонками, просто чтобы почувствовать, каково это — и было приятно. С Кириллом лучше: там сразу между ними будто что-то взрывалось, когда сильнее, когда слабее, но неизменно с искрами и фейерверками… А поцелуи между собой имели такой домашний оттенок тепла и принятия, как раз то, что нужно измученной душе после сегодняшнего!
Однако в этот раз что-то ощущалось иначе. Губы Ланы вдруг стали требовательными, почти жесткими — если так можно описать что-то настолько мягкое и теплое. Язычок скользнул в рот Рины, почти бесцеремонно, почти властно. С неожиданным напором Меланиппа прижалась к подруге, просунула одну руку ей под шею и положила на затылок, другую положила на бедро и начала поглаживать у края ночнушки, одновременно сдвигая ее вверх.
«Ого, вон она как!» — подумала Рина.
В этих случаях героини некоторых романах о школах для девочек, которые она читала в подростковом возрасте, восклицали что-нибудь вроде «Что ты делаешь!», или «Как ты можешь?», или даже «Но ты же не мальчик!» Однако Рине было абсолютно понятно, что делает Лана: по их связи сердец до нее долетала ее стальная решимость, нежная заботливость с оттенком легкой снисходительности, сильнейшее восхищение ей, Риной, перемешанное с вожделением, и, самое главное, любовь. Море любви
Оставалось только решить, как ей самой к этому относиться. Останавливать или нет?
Рина была уверена, что на их отношения не повлияет ни то, ни другое. Лана предлагала от чистого сердца, и Рина была вольна принять или не принять. Просто она как-то никогда не думала о таком…
Тут рука Ланы скользнула под край ночнушки, к трусикам. Тонкие маленькие пальцы раздвинули ее ноги, по-хозяйски легли на тонкую ткань, там, где она уже слегка повлажнела, и надавили. Рина ахнула. Рука Кирилла ощущалась совсем по-другому! Но…
«Нет, не буду останавливать», — подумалось ей, и ее рука сама собой скользнула в волосы Ланы, чтобы прижать ее чуть сильнее, углубить поцелуй.
Та нажала еще раз, уже с силой, и натянула ткань трусиков.
— Ш-ш-ш, — Лана оторвалась от губ Рины, чтобы пробормотать. — Не пытайся командовать. Сейчас не ты главная, а я. Тебе надо расслабиться.
Нота стальной решимости, спрятанная под нежной ласковостью, усилилась, и Рине как-то совершенно расхотелось «командовать». Она послушно опустила руку Лане на спину, поглаживая ее между лопаток, которые ее ночнушка оставляла открытой. Губы Ланы между тем опустились к шее, начали покусывать и целовать ключицы Рины, тогда как рука ритмично нажимала и подтягивала ткань между ног, не касаясь, впрочем, не то что кожи — даже самых чувствительных мест, которые стремительно начинали сочиться влагой.
Потом Лана и вовсе отпустила там, и с затылка Рины тоже убрала руку, зато спустилась губами по ее торсу. Ее горячее дыхание и острые зубки теперь работали над одним соском Рины, тогда как руки мяли саму грудь.
— Какая… Же… Все-таки у тебя большая… — пробормотала Лана, отрываясь на секунду. — Спелая… Сладкая… Кириллу так нравится…
Рина охнула от одного особенно сильного укуса.
— Твою… Он тоже любит ласкать.
— Да, любит. Он всех нас любит. Но твоя самая красивая. Хотя у Ксюши самая большая.
Лана сказала это без тени сомнения или ревности, как абсолютный факт. После чего толкнула Рину, переворачивая ее на спину, и оседлала сверху.
Выглядела она в этот момент превосходно: изящная, ладная. Ее собственная грудь напряглась под тонкой тканью сорочки, маленькие соски темнели сквозь шелк, губы раскраснелись.
Ринина рубашка уже оказалась задрана до груди, и они совместными усилиями стащили ее через голову, после чего руки Ланы тут же снова завладели Риниными грудями. На сей раз она почти не касалась сосков, лишь сминая и разминая плоть.
— Давай… Разденемся, — пробормотала Рина, опуская руки, чтобы снять трусики.
— Нетушки, — Лана откинула ее руки. — Я же сказала, не командуй!
После чего наклонилась и начала горячо дышать на левый сосок, вылизывая светлую ареолу, которая тут же встопорщилась от ее усилий.
— Я никуда не тороплюсь, — добавила Лана. — Ты не дала мне заснуть, теперь расплачивайся.
«Ах вот оно что…» — подумала Рина.
Лана хихикнула.
— Не-а, ты даже не подозреваешь всего моего коварства! — Она наклонилась, прижалась губами к уху Рины и тихо прошептала: — Но скоро поймешь.
Затем она вновь вернулась к груди Рины и обхватила сосок губами, размеренно посасывая.
«Собирается мучить меня, — поняла Рина, — не давать кончить, пока я не запрошу пощады… Я читала о таком… Ох-х…»
Эта мысль не вызвала у нее никакого внутреннего протеста: наоборот, Рина почувствовала, как возбуждение захлестнуло ее еще сильнее.
…Но она и в самом деле не подозревала всего коварства Ланы!
Сперва Меланиппа очень долго ласкала грудь Рины, пока Рина не начала сходить с ума и умолять ее поторопиться. При этом стонать в голос она не рисковала: Кирилл спал за стенкой и, раз его не разбудили их эмоции по связи, был и в самом деле не на шутку вымотан. И только вечность спустя, когда Рина, казалось, готова была взорваться от одного прикосновения, все же опустилась ниже, стащила с Рины трусики, развела пальцами складки и начала аккуратно, нежно вылизывать ее везде — кроме того места, где Рина хотела ее пальцы и губы больше всего!
Это было ужасно, это сводило с ума, это безумно бесило и… И Рина не желала, чтобы это заканчивалось, вот что самое ужасное! А Лана, ловя ее чувства по связи, приходила в еще больший азарт, иногда аккуратно касаясь пальчиками почти там, где надо, иногда пуская в ход острый влажный язычок — но никогда, никогда не отпуская Рину с той грани, на которую с таким искусством ее вывела!
А потом эта… Эта… Эта отвратительная личность вдруг оставила вниманием эту область и снова переключилась на Ринину грудь!
— Ты… А-ах… Ты вообще собираешься дать мне кончить? — пробормотала Рина, когда Лана выкрутила оба ее соска почти до боли — но в ее нынешнем состоянии ее только прошило словно бы электрическим ударом, и она круто выгнула спину. — Ох, Ла-а-ана…
— Нет, конечно, — своим мягким, нежным тоном проговорила Ланочка. — Я готовлю тебя для Кирилла. Когда он проснется, сможет взять тебя… Такую нежную, податливую, стонущую… Заставить тебя кончить, несколько раз, если захочет… А потом меня — я, знаешь ли, тоже сейчас очень возбуждена! По-моему, он заслужил такой подарок, как ты считаешь?
Рина застонала снова, представив, как Кирилл властно и мощно войдет в нее, прижимая к себе сильными руками… И чуть не кончила в этот момент!
— Ох! — Лана отдернула руки. — Это было близко! Чуть все насмарку не пошло. Надо сделать перерыв.
С этими словами она растянулась рядом с Риной, тяжело дыша, снова накрыла ее губы тем самым жадным, хозяйским поцелуем.
Рина потянулась, чтобы тоже приласкать ее, но Лана отвела руки.
— Нет-нет-нет, — прошептала она. — Я же сказала, я так возбуждена! Одно прикосновение — и все! Я же не ты, я кончаю один раз — и потом ждать… Нужно с Кириллом…
И снова приникла к Рининым губам, одновременно ущипнув ее сосок, словно задалась целью сделать это ожидание как можно сложнее.
* * *
В первый день в Ави я рухнул спать как убитый — помню это хорошо. Неудивительно, после тех мытарств, что мне устроили! И снов мне не снилось… Сперва. А потом я словно стал подниматься из глубины на поверхность, где меня обступили знакомые соблазнительные образы. Тяжелая налитая грудь, светлые ареолы сосков, упругие маленькие ягодицы под пальцами, рельефные мышцы живота под смуглой кожей, еще одна грудь, с темными сосками, даже более пышная, крепкие руки, обхватывающие меня за шею, нежные губы, стонущие мне что-то на ухо… Во сне я вбивался, вколачивался в податливые тела, сразу в несколько одновременно — наяву такое невозможно! Мои девушки обступали меня, все одновременно и каждая безраздельно, сверху, сбоку, снизу, я целовал рыжие кудри Ксантиппы, потом Ксюша кусала мои губы, как она это любит делать, потом Лёвка толкала меня в грудь и насаживалась сверху, и каким-то образом я при этом умудрялся еще ласкать между ног Рину, которая стонала и умоляла меня:
