Никому и никогда - Loafer83
Максим медленно, помногу раз рассказывал все, что знал. Его бесило, что мать не пошла к Юле, а сидела и восклицала, что она так и знала, что до добра это тхэквондо не доведет. Потом она набросилась на отца с обвинениями, что он во всем виноват, потом стала обвинять Юлю, что если бы она думала об учебе, то этого бы не было. И тут в первый раз за всю их совместную жизнь отец дал ей пощечину. Несильную, но мать тут же умолкла, со страхом смотря на него. Отец приказал ей заткнуться и не трогать дочь. Выяснив, что Юлей занимается Альфира, он достал из шкафа коньяк и налил всем. В первый раз Максим пил с родителями, и это было не из-за праздника или любого другого нормального повода. Алкоголь показался отвратительным, хотя коньяк был хороший, отец дрянь не пил, вложив сыну простое правило: если и пить, то хорошие напитки, если нет денег, то лучше совсем ничего не пить.
Мать засуетилась с ужином. Что-то переключилось в ней после пощечины, она осторожно пошла к дочери, приведя плачущую Альфиру. Усадив ее на диване рядом с Максимом, она суетилась у плиты. Альфира прижалась к Максиму и плакала в его плечо. Максим видел, что и мать плачет, что у нее все валится из рук, а отец наливает себе стопку за стопкой. Странно, но он не беспокоился за сестру. Он обдумывал случившуюся трагедию, сопоставляя факты, события прошлых дней, выстраивая единую цельную картину. Нет, Олега Николаевича не мог убить тот же демон, — в этом не было никакого смысла. Перестав подначивать себя за то, что он всерьез рассуждает о демонах, он гладил Альфиру и думал. Альфа так и уснула на нем, часто вздрагивая и вскрикивая во сне. А он думал, что не зря первый демон торопил их. В игру вмешалась вторая сторона, а сколько их еще может быть, и Юля тоже это понимает. Он прочел это в ее глазах еще там, в Лужниках, когда она плакала в Арнольда. Она на мгновение поймала его взгляд и все сказала, без слов, без мимики, через секунду вернувшись в паническое состояние. Альфа тоже что-то поняла, не зря же она не мигая, смотрела на экран, когда охранник стал стрелять во всех и убил тренера. Альфа не отвернулась, а когда охранник застрелился, она повернулась ко всем и сказала: «Не успела. Они сильнее ее, поэтому им нужна Юля». Сказано это было очень тихо, Максим стоял рядом и расслышал, остальные были в ступоре, кроме Арнольда, рвавшегося с места, почти порвавшего поводок, страшно скаля зубы, угрожая Илье, если он его не отпустит. Пес хотел бежать на помощь, он знал куда и понимал, что наверняка погибнет. Илье с трудом удалось утихомирить его, а когда охранник застрелился, пес жутко завыл и стал рвать асфальт когтями, пока Илья ударами поводка не успокоил его.
Поужинали молча, что это была за еда, никто не понимал. Все ели механически, заставляя глотать и жевать, заставляя себя заниматься хоть чем-нибудь, боясь сказать, произнести хоть слово. Мать часто уходила к Юле, она спала в том же положении, как мертвая, поэтому ко рту прикладывали зеркало, боясь, что у нее остановилось сердце.
Максим отвел Альфиру домой. Дома скандала не будет, отец позвонил ее родителям и все объяснил. Что будет завтра, никто не знал, Альфира не думала об этом, ей было все равно. Они сидели на лавке у подъезда, Максим обнимал ее, она дремала, часто всхлипывая. Очки промокли насквозь, она сняла их, убрав в рюкзак, все равно она ничего не хотела видеть. Не ожидая от себя такого, она потянула лицо Максима к себе и поцеловала, очень испугавшись. Максим вздохнул, но не отвернулся, не отодвинулся.
— Сегодня не самый лучший день для этого, — сказал он.
— Да, ты прав. Извини, я сдурила. Забудь об этом, — Альфира спрятала лицо, густо покраснев.
— Нет, и не подумаю забывать, — Максим взял ее лицо в ладони и осторожно, будто бы боясь сделать ей больно, поцеловал. — Обсудим нас позже, хорошо? Сейчас мы все на психах.
— Хорошо, — Альфира улыбалась, она была счастлива и дрожала от боли и переживаний за Юлю, не понимая, как оба чувства могут жить в ней одновременно. — Я пойду, а то начну чушь нести.
— И я, — улыбнулся Максим. — Завтра будет сложный день.
— Ага, приходи в обед в ресторан, Мэй не будет против.
— Да, она мне сказала, что завтра надо всем собраться. Слушай, а Юля надела ваш оберег на выступление?
— Да, она решила, что не помешает. Думаешь, он спас ее?
— Я не знаю, но и не могу ничего исключать.
— До завтра, надо спать.
Альфира обняла его за шею, и они долго целовались, пока у нее не заболели губы.
— Юля сильная, она не сломается, — улыбаясь, сказала Альфира.
— Я знаю, не зря же она U-Li Sun. Как ей идет этот ник
— Ага! Вот она обрадуется, когда мы игру о ней доделаем!
— Сначала она нас поколотит, — усмехнулся Максим.
— Я пришла работать, — Юля твердо посмотрела в глаза Мэй. Когда она вошла в ресторан, ее работу делала Мэй, не гнушаясь вымыть пол до сияющей чистоты.
— Вот и хорошо, нельзя оставаться одной, — улыбнулась Мэй, прислонив швабру к стене.
Юля стояла в нерешительности, и Мэй обняла ее, крепко прижав и гладя по голове. Юля всхлипнула, но плакать не стала, она больше не могла плакать, отдав все слезы все понимающему дереву.
— Ты помнишь о нем, значит, он жив. Он всегда будет жить, пока ты о нем помнишь. Уверена, что он гордится тобой, всегда гордился. Я видела это в его взгляде, он тебя очень любил.
— И я его любила, но так и не смогла ему об этом сказать! — всхлипнула Юля.
— Так часто бывает, и со мной было так. Нам трудно открыться, мы всегда чего-то боимся, и чем старше становимся, тем страшнее становится. Не переживай об этом, он, конечно же, знал, что ты его любишь. Мне кажется, что он знал тебя лучше, чем ты сама себя понимаешь, как думаешь? — Мэй улыбнулась и поцеловала Юлю в лоб.
— Это точно! — воскликнула Юля и улыбнулась. — Мэй, замажь меня, а то выгляжу хуже демона смерти!
— Да, выглядишь и правда ужасно. Пойдем, приведу тебя в порядок. Хочешь что-нибудь особенное?
— Нет, не хочу, —
