Девочка и звезды - Марк Лоуренс
— Те, другие, в безопасности. Город возражает только против тебя.
— Зин не с ними. Он в другом месте. Гораздо худшем. — Яз нахмурилась. — А почему против меня? Почему появились эти символы? Что я сделала такого плохого?
— Город очень старый, очень разрушенный. По большей части город спит. Когда город действует, это, скорее, инстинкт. Письмена — голос города. Когда-то этого было достаточно, чтобы отпугнуть что угодно — людей, крыс, даже мух, муравьев и других существ, слишком маленьких, чтобы их увидеть. Но все это постепенно ослабло и исчезло. Остались только самые главные, самые важные директивы, и они всегда должны были держать подальше от города тех, кто больше всего походили на Пропавших, тех, кто мог бы последовать за ними.
— Я похожа на Пропавших? — Яз оглядела себя, чтобы убедиться, что она не изменилась в этом странном месте. — А почему Пропавшие хотят держать самих себя подальше?
— У таких, как они, больше всего возможностей злоупотреблять властью, оставшейся в городах. Для людей это означает кванталы. Город пытался не пустить тебя, потому что ты — квантал. Это должно было сработать. Настоящий вопрос в том, почему этого не произошло?
— Я хочу вернуться, сейчас. — Яз была далеко не уверена в этом, но ее язык вел долг. Она снова опустилась на колени, пробежала пальцами по траве, коснулась маргариток, сжала теплую почву под ними. Теперь, когда ее глаза начали воспринимать виды, а уши — странность звуков, ее нос начал улавливать запахи мира Эрриса, богатые и разнообразные, сами по себе мелодичные, столь же разнообразные, как пение птиц. — Я должна вернуться.
Эррис повернулся и посмотрел на нее, сжав губы от сожаления.
— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова привести тебя сюда.
Яз склонила голову. Солнце грело ей шею. Что-то черно-оранжевое, размером не больше ногтя ее большого пальца, лениво прожужжало мимо.
— Я не могу остаться. — Она не могла ему этого объяснить. Это было больше, чем Зин. Она была частью чего-то всю свою жизнь, и теперь она была сломанной частью, неспособной вернуться, неспособной двигаться дальше. Она хотела спросить его, почему он так поступил с ней, предлагая ей счастье, которого она не заслуживала. Она не знала, как мечтать, она никогда не позволяла себе этого. Мечтать — эгоизм, роскошь, которую Икта не могли себе позволить. И все же она была здесь, в центре чего-то настолько золотого, что она никогда не могла себе этого представить. Она бы взяла это место, если бы могла. Оно было слишком красиво. Яд, который будет сидеть в ее сердце, мучить все оставшиеся годы. — Я должна вернуться.
В следующее мгновение руки Яз уперлись в пыльный камень, тот же самый, что давил ей на колени. Ее пальцы помнили траву. Зеленый мир все еще занимал ее мысли. Она подняла голову и встала. Комната Пропавших, освещенная светом, не отбрасывающим теней. В отличие от комнат, через которые ее провела Арка, эта была заполнена незнакомыми предметами, все они были серыми от пыли. Десятки… вещей… некоторые больше, чем самый большой человек, некоторые меньше, чем ребенок, многие из них сложные, с дюжинами деталей, колес, веревочных креплений, стеклянных панелей… многие из них выглядели сломанными, хотя что именно заставило ее так думать, Яз не могла сказать. Она обнаружила, что стоит на свободном месте в центре комнаты, а хаос сгрудился в четырех углах. В одной стене было три прямоугольных окна, равномерно расположенных в ряд между полом и потолком, каждое из которых открывало вид в темноту, настолько полную, что, казалось, она поглощает свет.
— Эррис?
Яз. Слово пронеслось по комнате.
— Эррис? — Она повернулась, пытаясь определить источник голоса.
Я здесь. В пустоте.
Ответ донесся со всех сторон, но что-то повернуло ее лицом к трем темным окнам.
— Я никогда не называла тебе своего имени.
Я наблюдал за тобой и твоими друзьями.
— Где ты?
В пустоте. Это еще один способ сказать, что я не знаю. Вздох. Вот почему я хотел поговорить с тобой там, где мы были.
— Я не понимаю. Почему бы тебе просто не выйти? — Темнота пугала Яз. То, как та притягивала ее взгляд и заставляла забыть о времени. Темнота имела много общего со звездами, которые часто казались дырами в мире света. Окна казались дырами в темноту, которая существовала за пределами мира. — Ты в ловушке?
Снова раздался вздох, и Яз представила себе смуглого юношу, стоящего в траве, купающегося в солнечном свете, с кривой улыбкой на губах.
Я тоже упал, Яз. Давным-давно. Я заблудился под городом, который едва ли знал, что я здесь. Я провалился в пустоту. Я думаю, это было сердце города, когда в нем жили Пропавшие. Теперь… это что-то другое. Я могу создавать целые миры. Но я не могу уйти. Иногда… иногда мне кажется, что я больше не живу, что я не был жив с тех пор, как упал, что я просто воспоминание о себе. Память, которую хранит город.
Яз медленно подошла к самому низкому окну и присела перед ним на корточки. Темнота казалась поверхностью пруда. Яз не могла сказать, насколько глубокой она может быть и что может выйти из окна, чтобы схватить ее. Собравшись с духом, она положила руки на подоконник и наклонилась к темноте. В ней была песня, как в звездах на льду и в письменах на стенах. Медленная песня, бессловесная и нестройная. Песня, полная печали и утраты:
— Что ты там делаешь, Эррис?
Сначала я делал все. Я смотрел, как рождаются звезды. Я смотрел, как они умирают. Я ходил по миру, но он всегда был пуст. Я видел, как пришел лед… В эти дни я в основном сплю. Так же, как и город. Я сплю и жду, когда что-нибудь случится. Чтобы наступил конец.
— А потом пришла я, — прошептала Яз.
А потом пришла ты. И город разбудил меня. Думаю, город хочет, чтобы я поговорил с тобой. Мне кажется, город не знает, как это делать. Может быть, никогда не знал. Может быть, именно поэтому город сохранил меня… или запомнил. Чтобы поговорить с тобой.
— Что он хочет, чтобы ты сказал?
Ну, тут моя теория не работает. Город не разговаривает со мной, поэтому я не знаю наверняка. Хотя я чувствую настроение, и город все еще злится из-за последнего раза.
— Последнего раза? — Яз отвернулась от пугающей темноты.
Другой, такой же, как ты. Пришел еще один
