Александр Лукьянов - Раб сердец

У двери завозились. Отодвинулась щеколда.

— Твой спи-ит? Спат нэ нада, прасни-ис нада, быхтыргады! — вполголоса зачастила тёмная фигура в дверном проёме. — Слушай, ти-ибя сейчас уби-иват приходи-ит будут. Хайсы турым! Всех в тюрма уби-иват! При-иказ такой, а то Бран приходи-ит, выпускаи-ит. Давай так: я твой выводи-ит си-ичас, крыша-чердак прятат будем вместе. Бран приходи-ит будет, мы выходи-ит буди-им, ты ему сказат буди-иш, как я ти-ибя спасал. Устымгай охон, тырхук. Твой согласен?

— Подумать надо. — неожиданно для себя усмехнулся Зор. Им внезапно овладело нездоровое веселье.

Фигура палача-вастака дёрнулась в двери.

— Твой для зачем смеятся, а? Твой дурак? Твой с ума савсэм сходи-ит, да? Тогда мой двер запирай, твой для зарезать бросай. Другой искат буду, умный! Сахуры-сай умдырлах шур-шур башхай!

— Ну, ладно. — снисходительно сказал Зор, садясь на лежанке. — Давай, веди… спаситель… Только мне сил дальше порога уйти не хватит.

— Твой руки на мой плечи давай, всё хорошо буди-ит, газызай ухум… Твоя мамой клянись, что меня Бран не буди-ит казнит?

— Клянись, клянись. — успокоил Зор. — Не буди-ит.

Палач проворно скользнул в келью, подхватил Зора на загривок и проворно поволок к двери. Меньшой из последних сил помогал ему, отталкиваясь дрожащими ногами.

— Что за шум? — спросил он.

— Твой не знаи-ит савсэм, да. Бран город берёт, Поползай сбегаи-ит. Канэц, аднака, кырдык!

До лестницы на чердак они добрались вовремя: в тюремных переходах послышался топот, колеблющиеся жёлтые огоньки масляных светильников рассеяли темноту.

— Си-ичас начнут. — бормотал вастак, торопливо опуская крышку, поворачивая в замке ключ и заваливая крышку чердачным хламом, пронзительно воняющим старой пылью. — Бунтовшик убиват-резат, вор-убийца отпускат на воля, хазгын чак. Наша сидет тут тиха нада, шумет не нада. Ест твой хочет? Еш!

Вастак ткнул Зору свёрток, восхитительно пахнущий хлебом. Узник извлёк оттуда лепёшку, принялся ломать на мелкие кусочки, жевать оставшимися шатающимися зубами.

Снизу донёсся дикий визг.

Наездник с белым платком в поднятой руке подскакал на рассвете к Полночным Вратам.

— Слушайте! — протяжно вскричал он. — Пожалейте город, Откройте ворота Мы каждый день повторяли это и сегодня обещаем, что никто из честных горожан не пострадает! Всем, кто пожелает, позволим покинуть Чистоград!

— С грабителями и разбойниками не разговариваем! — проорали из-за зубцов стены. — А ну, попытайтесь войти! Хотя куда там «войти», жабрами не вышли! Возвращайтесь лучше навоз ворошить, землеройки!

В верхней бойнице Врат показалась багровая рожа воеводы Кромеши: — Оборванцы! Падайте на колени, просите помилования. Может, и сжалится волостной голова, попросит за вас самого Наместника!

— Продажные вы шлюхи! — не выдержал всадник и в сердцах бросил платок на мёрзлую землю. — Отдались за грош да еще и похваляетесь? Тьфу! Лешелюбы, холуи! Ну так и оставайтесь холуями, а мы не хотим! Не наголодались еще? Не хотите ворот открывать?.. Тогда берегитесь, кончилось наше терпение!

Гонец Братства ускакал. Сотник отодвинулся от бойницы, сел на холодный дощатый пол.

— Так и передохнем от голода верными присяге. — злобно процедил сквозь зубы небритый лучник.

— Молчать… — вяло ответил воевода.

— Да скоро уж навовсе замолчим. — посулил лучник.

— Силы небесные! — ахнул наблюдатель, сидевший под самой черепичной крышей и глядевший в узкое смотровеое оконце. — Никак на приступ пошли! А вон на телегах какие-то орудия! И ещё вижу: быки тянут таран и осадные вышки.

Кромеша опять прильнул к бойнице. — Точно! Хотят дать решительное сражение. Вон лёгкая пехота, видно по щитам, сплетенным из прутьев. Лестницы волокут… Все по местам, бездельники! Приготовить камнеметы!

На холм вышел Бран в окружении Учеников. У его ног устроился Рыжий, на плече сидел Карр. Бран тыкал пальцем в сторону города, очевидно растолковывая направления предстоящего наступления.

Он был очень взволнован, он чувствовал, что настал решающий всё час. Ночью Бран совещался с Учениками. Была составлена роспись действий. Прямо на ворота должен был идти Ждан с тараном и отборными бойцами. Прочие также получили под начало отряды, с коими по по условленному знаку должны были одновременно ворваться на стены.

— Ждан!

— Здесь, Учитель!

— Тараны — к Полночным Вратам, раздай лестницы! Начинай! Мы должны взять Чистоград одним ударом, осада закончена. Высь, Славко, двигайте свои отряды к стенам! Удачи! Братья! Жду от всех геройских дел!.. Видимир!

Видимир Обстоятельный, одетый во взятые в бою доспехи, безукоризненно выбритый, щеголеватый и праздничный, встрепенулся: — Слушаю, Учитель!

— Расставь стреломёты и огнемёты так, чтобы били по бойницам без промаха!

Видимир побежал исполнять приказ.

Поползаевские наёмники с растущим страхом взирали на устройство, медленно, но неуклонно ползущее к Вратам. На стене захрустели рычаги камнемётов, послышался стон натягиваемых канатов. Каменные шары описывали дугу и падали близ приближающегося к Полночным Вратам тарана, убивая людей и быков, что тянули и толкали громоздкое сооружение. Крича и ругаясь, воины налегли на таран, тот ткнулся в ворота железной оковкой в виде оскаленной волчьей пасти.

За холмом, на котором стоял Бран, взревели трубы. Рать Братства хлынула на приступ. С установленных на телегах огнемётов вырвались багрово-алые струи, оставляя дымный шлейф окатили зубцы стены. Раздался истошный визг, горящие тела посыпались вниз, корчась и извиваясь в предсмертных судорогах.

Тррр! Первый удар тарана по чёрным от времени створам Полночных Врат холодной болью пронзил сердца осаждённых. Тррр! Тррр! Тррр! Удары стали стуком чудовищного маятника, отсчитывавшего последние мгновения осады.

Бран поднёс сжатые кулаки к покрасневшему лицу.

— Ну! Ну! Бей сильнее! — бормотал он. — Круши!

Поползаевцы опрокинули котлы с кипящей смолой. Черные кляксы, шипя, шлёпались на двускатную крышу, защищавшую таран, никому не причиняя вреда. Из-под укрытия послышался издевательский хохот. Бойцы, вставшие в два ряда, с уханьем раскачивали на цепях тяжеленное бревно, и железная волчья пасть мерно била в ворота. Створки затрещали.

Тррр! Тррр!

Ждан Ратник во главе Смердуновской дружины уже был под стеной.

— Не робей, братья! Подымай лестницы, как учили! Щитами от стрел прикрывайтся, щитами, кому говорю!

Воевода братства горел жаждой победы и зажигал ею прочих. Однако старые краснокирпичные стены смотрелись столь неприступно, что многими овладели нерешительность и робость.