Ирина Комарова - Повелитель блох

— Слышала, птичка? — ехидно спросил Ганц. — У тебя это, оказывается, на уровне подсознательного автоматизма должно работать, при таких-то учителях, а ты что? Суетишься и не бдишь? Вот я в Эсмерру напишу этому вашему Сильвестру, что покрепче учеников гонять нужно, а то плохо запоминают.

— Попробуй только, — проворчала Арра, показывая ему кулак. — И прекрати называть меня птичкой! Скажи лучше, когда рассветет?

Ганц внимательно посмотрел на небо, почесал нос:

— Часа через три, я думаю, можно будет выходить. Нам же яркий свет и не нужен, лишь бы дорогу под ногами видно было. А вот как подойдем поближе,, у вас как, господа маги, никаких таких заклинаний нет, чтобы внимание охраны рассеивать или чего-нибудь подобного?

— Есть, конечно, — не задумываясь, ответила-Арра. А Джу-зеппе спросил очень серьезно:

— Думаешь, там охрана?

— Было бы логично, — пожал плечами Ганц. — Вопрос в том, насколько она бдительна и профессиональна.

Оставшееся до рассвета время ушло на разработку планов по проведению разведки. Когда Ганц спросил, что поделывает слоноподобная собачка, маги поняли, что больше ничего такого не видят. Нет, чужая магия никуда не делась, они хорошо ее ощущали, слишком хорошо. Исчезло только… как бы это сказать, ее изображение, словно спряталось в туманной дымке. Джузеппе объяснять это явление отказался, пробормотал только что-то насчет «стабилизации в резонансе». Арра попробовала выстроить сложную конструкцию, основываясь на «ощущениях, данных нам в реальности», но быстро запуталась и бросила это дело.

— Ладно, теоретическую базу вы потом подведете, — успокоил ее Ганц. — А где эта магия на данный момент обосновалась и не расползается ли, можете уточнить?

— Можем, — не раздумывая, ответил Джузеппе.

— Пара пустяков, — поддержала Арра, и они занялись вычислениями.

Объединенное мнение было таково: выброс магии произошел не менее чем в пятнадцати километрах с погрешностью плюс-минус одна десятая доля процента, и если и расползается, то со скоростью, за такой короткий промежуток времени неопределимой в силу своей бесконечной малости. Ганц покивал, начертил на земле острой палочкой нечто вроде плана — определил для себя маршрут движения.

Потом он заявил, что перед работой необходимо подкрепиться, и они вернулись в зал. Взбудораженная деревня так и не заснула, поэтому народу было еще больше, чем вечером, — папаша Доршан и его сыновья сбивались с ног, обслуживая посетителей. Дышатб было нечем, кислый запах пива плотной стеной стоял в воздухе. Недолго думая Ганц перехватил раскрасневшегося вспотевшего Вейра и ловко снял с подноса, который тот, высоко держа над головой, тащил в дальний угол залы, несколько больших пирогов.

— В кредит сегодня не отпускаем, — хрипло сообщил парень, — вроде как конец света ожидается, так папаша велел, чтобы все сразу наличными расплачивались.

— Разумно, — одобрил Ганц, вытаскивая несколько монет и опуская их в оттопыривающийся карман на грязном фартуке Вейра. — А то пить-гулять все тут, а с кого потом получать прикажете, если действительно… а, кстати, с чего вдруг конец света?

— Так собаки выли, ты что, не слышал? И кошки из домов посбегали, да не одни, а с котятами. Кошка — она тварь хитрая, раз она подалась неведомо куда, беспременно жди конца света. Вот у старого Лусстона на ферме, когда кошка сбежала…

— Ве-е-ейр! — Зычный оклик из того угла, где за большим, усыпанным крошками и заляпанным кляксами пива столом ждали поднос с пирогами, прервал парня на полуслове. Он ойкнул и заторопился туда.

— И теперь я никогда не узнаю, что случилось на ферме старого Лусстона, когда от него сбежала кошка, — вздохнул Ганц, пробираясь к выходу.

Арра тем временем прихватила в каждую руку по три кружки пива с подноса Кархенаса. Младший сын папаши Доршана, совершенно очумевший от беготни и суеты, только посмотрел на нее затуманенными глазами и, спотыкаясь о собственные ноги, повернул назад, на кухню, где стоял открытый бочонок. Джузеппе, повертев головой, удостоил вниманием внушительных размеров кусок копченого мяса, который и получил из рук самого хозяина в обмен на золотую монету. Деликатного намека магистра насчет сдачи папаша Доршан величественно не заметил, отвернулся и занялся другими клиентами. Немного потоптавшись около него, Джузеппе махнул рукой, покрепче прижал к себе мясо, захватил с ближайшего стола пустое блюдо, ножик и кивнул Арре, указывая на дверь. Обеспечившая себя продуктами компания мирно вернулась на улицу.

— А мне интересно, — Ганц умудрялся вполне внятно разговаривать даже с набитым ртом, — почему это всякие непонятные происшествия так аппетит увеличивают? Ведь вот кажется, и поужинали хорошо, и ночь на дворе, а свора собак мимо пробежала, и опять есть хочется!

— Свора собак здесь ни при чем, — строго сказала Арра, — и ты это прекрасно знаешь.

— Конечно, ты имеешь в виду, что организм перед тяжелой работой старается запастись, и все такое… — Он неопределенно покрутил в воздухе рукой с зажатым в ней куском мяса. — А то, что отмена конца света является тяжелой работой, с этим, по-моему, никто спорить не станет.

— А кто говорит про конец света? — удивился Джузеппе. Он аккуратно отрезал себе тонкий ломтик мяса, положил его сверху на кусочек пирога и теперь медленно обкусывал получившийся бутерброд — больше время убивал, чем питался. Впрочем, в отличие от Ганца голода он совершенно не чувствовал, жевал исключительно за компанию.

— Местные, — Ганц мотнул головой в сторону светящихся окон, — у них примета верная. Раз собаки и кошки убежали, значит, будет конец света.

— А что же они?.. Они ведь даже не пытаются…

— Чего не пытаются? — равнодушно спросила Арра. Она обнаружила в копченом мясе косточку и теперь старательно и с большим удовольствием ее грызла.

— Не знаю… но хоть что-нибудь сделать?..

В ответ она только хмыкнула, а Ганц сказал укоризненно:

— Ну ты, Джузеппе, право, как ребенок! Люди пришли перед концом света покушать, пива попить вволю, что они тебе еще могут сделать? Это же не магистры какие и не воины-маги, специальные школы окончившие, а мирные поселяне. Что оно, собственно, такое — «конец света», никто толком не знает, как с ним бороться — тоже неизвестно. Тем более что, может быть, все еще и обойдется. Так что самое разумное, с их точки зрения, сейчас подзаправиться хорошенько и посмотреть, как дело обернется.

— Ты же два года в Имоле проторчал, — Арра наконец управилось с косточкой и, широко размахнувшись, забросила ее далеко в темноту, — такая же деревня, только побольше. Так чего же ты удивляешься? Эти, как Ганц говорит, мирные поселяне даже не почешутся — будут по трактирам пиво глушить и про конец света болтать, пока у них в курятниках все спокойно.