Дэннис Фун - Тень Хранителя

Все перед глазами было как в тумане, поэтому он закрыл глаза и прислушался. Его соперник тоже замер в ожидании. Но Роун слышал его дыхание — он стоял напротив, по другую сторону ручья. Тогда он скривился, опустил меч, согнулся, будто от дикой боли, и услышал тихие шаги и учащенное дыхание нападавшего. Лишь почувствовав запах пота приближавшегося человека, Роун перенес вес тела на другую ногу и изо всех сил нанес мощный удар по врагу. Удар пришелся нападавшему в грудь, и тот отлетел на берег и ударился о камень с такой силой, что послышался хруст костей.

Роун подошел к ручью, опустил лицо в воду и снова стал промывать глаза. Боль спала, он стал видеть лучше и подошел к противнику.

Поваренок, взгляд которого уже начал стекленеть, прошептал:

— Ты снова выиграл, Роун…

— Зачем ты сделал это, Поваренок?

Тот попытался улыбнуться, чуть оскалив красные от крови зубы.

— Ты похитил мое бессмертие… Это ты всегда был особенным, а я никогда…

Тело Поваренка судорожно дернулось, полный ненависти взгляд застыл на лице Роуна и остекленел окончательно.

Роун смотрел в лицо мертвого юноши. Какая же страшная была у него жизнь! Родители продали его в рабство, когда ему было всего десять лет. Самой большой радостью в его судьбе стал день, когда он попал к братьям. Но он не смог пройти испытания, и его отослали на кухню. Парень надеялся на освобождение через ритуальное жертвоприношение, но и в посмертной славе ему было отказано из-за бегства Роуна, а возвращение его превратило жизнь Поваренка в невыносимую пытку.

Белый сверчок вылез из кармана Роуна и перебрался на опухоль на шее Поваренка. Следуя совету насекомого, Роун коснулся безобразного нароста и внимательно осмотрел блокиратор. Ему стало ясно, что устройство не работает и, похоже, уже давно.

Размышления юноши были прерваны криками и топотом бежавших в его направлении людей.

Быстро оценив ситуацию, брат Волк спросил:

— Ты не ранен?

— Нет.

Волк кивнул охранникам, и они быстро отволокли мертвое тело прочь. Потом он протянул руку Роуну.

— Тебе не положено покидать территорию лагеря без охраны.

— Караул справился со своей задачей. Вы нашли меня очень быстро.

— Нет, не быстро… Прости меня, Роун из Негасимого Света. Энде говорила мне, чтобы я остерегался шпионов, подосланных ловцами видений, но этот…

— Поваренок шпионом не был. Он действовал по собственной инициативе.

— Но почему? Как он мог надеяться победить тебя в сражении?

— Мой побег отсюда лишил его единственной надежды на спасение. Он знал, что эта опухоль его доконает. Ему нечего было терять.

— Это все Ворон с его проклятыми блокираторами! — выругался Волк. — Мерзость и гадость бесчеловечная! Одна подлость от этой чертовой технологии Города. Дарию нужны только послушные, как заводные игрушки, солдаты. Отвратительно!

Роуна удивила та злость, с которой Волк выдал эту гневную тираду, но его чувства он вполне разделял. Когда Роун был в Городе, он явственно ощущал царившую там странную апатию, будто жители его составляли простые бесчувственные винтики огромного механизма, армию марионеток, которых дергали за веревочки… Контроль Дария над этой армией зиждился на блокираторах. Если можно было бы как-то…

— Что будем делать с телом, Роун из Негасимого Света?

— То же самое, что с телами всех павших братьев. Волк напрягся, играя желваками.

— Он не из наших и братом никогда не был.

— Он служил братьям и погиб от руки брата.

Единственной его мечтой было признание. И после смерти он наконец его получит.

На вершине горы, где лицом к лагерю стоял идол Друга, из поленьев и веток был навален высокий погребальный костер — последнее место земного пребывания Поваренка. Братья стояли рядом, образовав круг, в поднятой кверху руке Роун держал факел.

— Друг вышел из камня! — прокричал он.

— Рожденный из камня! — вторили ему братья.

— И к Другу мы возвратимся!

Роун поднес факел к костру и языки пламени зализали поленья, отражаясь на полированной поверхности каменного истукана. Казалось, что кожа Друга стала красноватой, живой, его вытянутая вперед рука словно звала, звала и манила, будто он говорил: «Иди ко мне, иди…»

Роун смотрел, как братья расслабились, ожидая, пока костер догорит, а от Поваренка останется лишь пепел. Ведь именно этого он и хотел — чтобы его передали в руки Друга.

Друг… или Митра — а может быть, он и в самом деле где-то существует? А если это так, действительно ли он такой древний и могучий, как подозревает Лампи? Может он им помочь? Смог бы он им помочь… если бы Роун вдруг нашел его?

ЗНАК ХРОШИ

ЕСЛИ ЕСТЬ У ТЕБЯ ЭТОТ ЗНАК,

СТОИТ ТЕБЕ ПОПАСТЬ В БЕДУ —

ХРОШИ БУДУТ ОБ ЭТОМ ЗНАТЬ

И НА ПОМОЩЬ К ТЕБЕ ПРИДУТ.

НО ЕСЛИ В БЕДУ ПОПАДУТ ОНИ,

ЗАБУДЬ ПРО СВОИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

И ТУТ ЖЕ НА ВЫРУЧКУ К НИМ СПЕШИ —

ОНИ НЕ ПРОЩАЮТ ПРЕДАТЕЛЬСТВА.

На кромке шерстяного капюшона Мабатан капельки воды превратились в сверкающие льдинки. Холод был вполне под стать ее настроению. Девушка беспокоилась о том, что в селении Киры произошло с целительницей, которую она оставила там под защитой десятка воительниц-апсара. Если враг прорвется за крепостные стены, бессознательное тело Аландры окажется во власти разбойников и убийц. Но апсара сказали Мабатан, что ее ждут в лагере братьев, а потому она не может с ними оставаться и охранять целительницу. Будущее ждало ее в других местах.

Размытые отблески жутких образов навязчивой чередой бередили ее страхи, пронзая мысли, как горячий нож — масло. Она видела мысленным взором гибель десятков людей. Небольшой шрам чуть выше локтя от ножа Мизы сильно зудел и пульсировал. Значит, потерянные жизни принадлежали хроши.

Мабатан побежала через лес, переливчато мерцавший замерзшими капельками-льдинками, сердце ее все сильнее сжималось от страшных предчувствий. Вдруг раздался оглушительный взрыв, от которого вокруг нее с деревьев градом обрушились на землю льдинки и сосульки. Она выбежала на поляну и сквозь пелену лившего как из ведра дождя со снегом увидела догоравшие обломки грузовика клириков. По всей поляне были разбросаны десятки бледных безухих тел, присыпанных мельчайшими серебристыми осколками. Ясно было, что это осколки от того, что взорвалось.

В отдалении она увидела около двадцати клириков, которые, размахивая мечами, сгрудились вокруг пары уцелевших хроши. Оскалив клыки, двое кровопийц отражали их удары, но при таком соотношении сил им, конечно, не суждено было уцелеть. Подбежав к ним как можно ближе, но так, чтобы не попасться на глаза клирикам, она остановилась и вынула из заплечного мешка три до блеска отполированные тростниковые трубочки. Она редко прибегала к использованию яда ползучей лозы, потому что это было небезопасно. Но в сложившейся ситуации не оставалось выбора — только так она могла помочь хроши. Схоронившись за большим валуном, Мабатан соединила три трубочки в одну, вложила в нее небольшую стрелу, прицелилась и сильно дунула в трубку. Клирик схватился за руку, закричал и, судорожно дергаясь, упал на землю. Она продолжала стрелять, посылая отравленные стрелы точно в цель, но клириков было слишком много. Мабатан понимала, что хроши ей не спасти, потому что кровопийцы отбивались от клириков уже из последних сил.