Эльберд Гаглоев - Во славу Блистательного Дома

И мои подозрения тут же подтвердил кто-то из шипасов:

– Но, ад-шад, это ведь вход в Каналы, а там...

– Кто соскучился по Белому Лебедю, может не идти, – оборвал его начинающий спелеолог, распахивая дверь.

Справедливости ради должен заметить, что открылась она без всякого скрипа, повернувшись на хорошо смазанных петлях.

Глава 12

Никогда не любил я подземелий. Нечасто, признаюсь, там бывал, но ощущения во мне они оставили совершенно однозначные. Метрополитен, разве что, из ряда этого сплошного негатива выпадает.

Вот эти вот самые столичные катакомбы положительных эмоций тоже не породили. С точки зрения эстетики, разве что, да и из соображений радости за жителей града столичного на тему обеспеченности туннельной системой. Не удосужился я узнать, кто здесь без всяких известных мне инженерно-технических средств все это понастроил. Но то, что человек этот был, скажем так, необычный, это вот совершенно точно. Эстет, можно сказать.

Во-первых, отсутствие запахов. Это вам не какая-нибудь парижская клоака, где по дерьму вполне можно плавать на лодке, и не варшавская канализация, где можно ходить, почти не сгибаясь. И не подумайте ничего дурного. Ни в той, ни в другой не бывал. В кинофильмах смотрел, в книгах читал.

Так вот, ничего похожего. Широкие, высокие, хорошо освещенные туннели. Стены покрыты причудливой каменной резьбой. Нет, вы прониклись? Это речь идет о стенах обслуживающих тоннелей. Трубы и коллекторы, если верить пояснениям Уллахафи (очень, кстати, разносторонне образованный юноша), находятся под ними. А вот еще глубже, по его же сведениям, присутствует старая дренажная система древней Столицы. Вот туда, опять же исходя из его информации, соваться сугубо не стоит. Сожрут-с. И хотя он настаивал, что здесь-то вот все, ну, совсем хорошо; то, в каком темпе он гнал наш небольшой отряд, и как настороженно поблескивали его большие черные глаза, наводило на размышления, спокойствия не прибавляющие. Да и компатриоты его вели себя куда как нервно.

А кроме всего прочего, если помните, я упоминал, что перед дверью меня смутил густой смрад злобы, из-за означенной двери проистекающий. Когда в подвалы мы эти расчудесные, от встречи с поклонниками уклоняясь, вломились, аромат этот малость раздался. А теперь вот нагонял. Что характерно, разговорчивый в последнее время Саин молчал. И складывалось у меня грустное ощущение, что испуганно. И испуганность его имела под собой, как выяснилось, серьезные основания.

Если ранее об этом не упоминалось, то хочу сообщить, что человек я по натуре своей если и не робкий, то предусмотрительный. И потому от проводника нашего авантюрного я старался не отставать. Так что двигались мы в следующем порядке. Впереди Уллахафи, за ним – я со товарищи, потом шипасская часть нашего дружного подразделения, следом сухопутные бродяги-мореходы, а уж за ними одоспешенные крепкие парни. Уллахафи путешествовал по подземельям не просто так. У него было весьма экзотическое подобие карты. В самом начале пути из кармана своих необъятных штанов он добыл некий кристалл, вглядываясь в который, и вел нас по этим бесконечным коридорам. Каюсь, несколько раз я делал отметки на покрытых каменной вязью стенах, вандализм, конечно, но жить хочется, однако вторично мы мимо этих вех не проходили, что, безусловно, радовало. Я очень надеялся, что тревога за целостность своего организма не позволит Уллахафи втянуть нас в очередную глупость. Ну, а некая напряженность в поведении заставляла в подобного рода вероятность верить. Очень уж бдительно он в свой путеводный кристалл всматривался.

Вдруг наш проводник остановился и, не оборачиваясь, стал выдавать инструктаж:

– Сейчас мы попадем в большой зал. Я сам скажу все, что надо. Вы же идите за мной и не останавливайтесь. Ни за что не останавливайтесь. Хватать будут, кричать будут – идите и все. Руку стряхни, на крик внимания не обращай и иди. Здесь пройдем – и дальше нам удача. Пошли.

– А если нет? – счел необходимым полюбопытствовать я.

Уллахафи резко обернулся. Признаюсь, за все время нашего знакомства настолько серьезным я видел его впервые.

– Прорубаться придется.

Очень доходчиво разъяснил он перспективу. Жизнеутверждающе.

Зал, в который мы вскоре вступили, просто поражал своими размерами. Для чего пришлось создавать такую огромную полость под землей, догадаться было очень сложно. Вряд ли для молений. Молящимися такое помещение наполнить – задача крайне сложная.

А зачем, собственно, себе голову лишними мыслями забивать? Ну, есть себе зал. Огромный, высокий, какой-то резьбой на стенах украшенный. Резьба, правда, странная. Вроде бы обычный растительный узор, а всмотришься... Мутить начинает. И детали рассмотреть не получается. Мутит-с. А в целом симпатично. Светло, чисто. Интересно, кто здесь убирает? И сверху не капает. Но странные люди везде найдутся. Где-то посередине этого гигантского цеха (а как его еще назвать, здесь самолеты собирать можно) горел костерок, а вокруг него сидели какие-то личности. Бомжи, наверное.

Ох, уж эти первые впечатления. Бывают они обманчивы. Встречают, так сказать, по одежке, провожают, как правило, по уму. А знающие люди еще и скажут: по последнему впечатлению провожают. Лишь бы оно последним в жизни, впечатление это, не оказалось.

Костерок веселенький такой. Бездымный только. Чего там горело, я приглядываться не стал. Горит, так и пусть горит себе на здоровье. И, наверное, в связи со спецификой горения тени личности, вокруг костра этого собравшиеся, не отбрасывали. Такая вот неприятность. Аномалия природная. Но и без того личности внимания заслуживали. Причем пристального. Маленькие, толстенькие, в какие-то лохмотья одетые. Сородичи той самой милой барышни, что собиралась мне шею помять.

На нас они внимания не обращали. Даже по мере нашего приближения. Сидели себе, в костерок пялились. На нас внимания – ноль. Сидят, о своем чем-то бормочут. Может быть, и не заметили бы. Кто его знает. Да вот только когда мы с ними поравнялись, Уллахафи возьми их и поприветствуй.

– Почелом, честной компании, – такое вот архаичное, насквозь криминальное «здрасьте».

Я бы тоже на такую экзотику среагировал.

Пузанчики бормотать перестали и на нас глянули.

– Гляди-ка, жратва какая вежливая пошла. И пришла сама, и здоровается, – меланхолично обрадовался один.

А второй принюхался, глазки у него налились алым, и он просветил соратников:

– А вон те в змеячей коже сеструху недавеча завалили.

Третьего интересовали вопросы прикладного характера:

– Кого жрать-то сначала? Тех, что сеструху? Или других? А тех пошалить оставим? Здорово, а? И пожрем, и потешимся.