Эльберд Гаглоев - Во славу Блистательного Дома

Седой Лис со своим спутником покинули нас почти сразу. Перекинулись парой фраз на каком-то птичьем языке и на повороте ловко выскочили на какой-то балкон, как будто всю жизнь в цирке работали. Баргул тоже, наверное, в цирке подвизался. Гонщиком. Трясло неимоверно. Все мои попытки приблизиться к окну и оценить ситуацию заканчивались провалом. Швыряло. И неслись мы так уже с полчаса.

Наконец развлечение это закончилось. И как эффектно! Карета грохнулась на бок. Ну, и я в ней. Грохнулся. Так впечатался, думал, мостовую прошибу. Но с гордостью сообщаю, что сознание на этот раз не утерял. Какое-то время мы еще ехали в этом странном положении, а потом, наконец, остановились. Толчком я отбросил дверь, как люк в танке, подтянулся и выбрался на свободу.

Да. Остановились мы явно не по своей воле. Мы в какой-то базар въехали. Так, что карета лежала посреди разноцветных балаганчиков, частично порушенных. Оставалось только надеяться, что смертоубийства мы не учинили. Соратники мои пребывали в состоянии плачевном. Баргул сидел на крыше какого-то шатра и обалдело тряс головой. Ноги Хамыца торчали из-под руин некоего многоцветного строения. Поскольку Баргул был на виду и, вроде как целый, спасать я решил Хамыца. Спрыгнул вниз, подошел, поднатужился и отбросил упомянутые руины в сторону. Наш певун оказался весь в комплекте. Голова, руки, ноги на месте. Но вместо Высокой Сестры в руке держал ногу этого самого террориста, известного под названием Уллахафи. Откуда он здесь взялся, ума не приложу. Но в себя разбойник пришел быстро. Открыл глаза, строго посмотрел на меня и сказал:

– Надо отсюда уходить.

Наконец-то я услышал от него хоть что-то дельное. Шипас попытался встать, но выяснил, что иммобилизован и попытался вернуть свободу путем дерганья ногой. Безуспешно. Я вернул ему строгий взгляд, сказал: «Цыц» и начал диагностировать состояние своего соратника. Пульс на шее присутствовал. Сердце билось глуховато, но ровно.

Надо будет запомнить на будущее, что Хамыца в сознание пощечинами приводить не стоит. Хорошо хоть краем глаза движение заметил и заблокироваться успел. А так бы точно нокаут схлопотал. Зато Хамыц пришел в себя и встал. Добычу из руки при этом он не выпустил и внимания на вопли истошные не обращал. Мне он сдержанно обрадовался, но так, мимоходом, потому что обшаривал окружающую действительность взглядом и на вопрос мой ответил с простодушной обстоятельностью:

– Камень хороший ищу. Надо этому вот, – он встряхнул шипаса, – голову об камень разбить. Я из-за него Высокую Сестру уронил, – пояснил он.

– Не надо меня об камень бить, – заорал шипас. – Я дорогу отсюда знаю.

– А, знаю я твои дороги, – отмахнулся Хамыц и направился к обнаруженному каменному столбу. К стыду своему, признаюсь, я его не отговаривал.

Однако экзекуцию свершить не удалось.

На разоренную нами торговую площадь влетел длинный тарантас, битком набитый шипасами и недобитыми крепкими ребятами в кольчугах. За ними, гулко топая копытами в каменную мостовую, ворвалось два коня. На конях присутствовали всадники. Хотя всадников было всего двое, пассажиры тарантаса громко верещали и явно не от восторга. Верховые, похоже, не разглядели ситуацию и не поняли, что тарантасу уйти бы все равно не удалось. Один из них швырнул заранее раскрученную булаву. Она с гулом взмыла в воздух и в щепки разнесла одно из задних колес тарантаса. Тарантас занесло, и он с грохотом шандарахнул в нашу поверженную карету, украсив собой завал. Когда мы перевели взгляд на верховых, мысль о том, что бежать уже поздно, посетила нас, я думаю, одновременно. Потому что всадники приближались с пугающей быстротой. Тот, что метнул булаву, уже раскручивал солидный шипастый шар на цепи, второй атаковал, скромно наклонив копье. В плен нас брать явно не собирались.

Вы когда-нибудь видели, как летают шипасы? Вероятно, этого не видел никто из присутствующих. Во всяком случае, тот с шаром, похоже, так обалдел от несколько странного применения морских бродяг, что среагировать не успел. Уллахафи просто вынес его из седла. На второго зрелище тоже произвело впечатление, и он ткнул меня копьем на долю мгновения позже, чем следовало. Так что, когда запустивший студента в свободный полет Хамыц отдернул меня в сторону, кавалерист с гулким чмоком всадил копье в доску шарабана и влекомый силой инерции воспарил. Когда он достиг высшей точки своего полета, в силу вступил закон тяготения, и по странному стечению обстоятельств наш преследователь угодил прямо в открытую дверь кареты. Та содрогнулась, и дверь захлопнулась. Воцарилась тишина.

Хамыц подошел, поднял Уллахафи. Удивленно констатировал:

– Живой.

Действительно, повезло.

Из-под обломков тарантаса потихоньку выпуталась группа поддержки студента и с опаской, но настойчиво начала нас окружать.

Сверху разделся голос:

– Эй, стойте. Убью всех, – это наш Баргул проморгался.

В этот момент Уллахафи открыл глаза и повторил свою крылатую фразу:

– Отсюда надо уходить.

Очень трезвое наблюдение. Особенно с учетом того, что сотрудники рынка уже пришли в себя после нашего шумного вторжения и потихонечку стали тоже окружать нас. Активных действий они пока не предпринимали, но достаточно резкие критические замечания высказывали. И хотя колотить они нас еще не начали, но, думаю, недолго до этого осталось. Сокрушить нас у них, скорее всего, и не получилось бы, но вот до подхода городской стражи, а то и представителей полка «Алый утес» связать боем они бы смогли.

Поэтому я встряхнул авантюрного студента и спросил:

– Куда?

Несмотря на свою двойную контуженность в течение весьма непродолжительного времени, живости характера он не утерял. Вскочил и куда-то побежал. Ну, а поскольку иногда, подчеркиваю, иногда он все же оказывался успешным проводником, я последовал за ним.

Уллахафи несся очень целеустремленно, абсолютно не обращая внимания на кольцо работников рыночного бизнеса. Торгаши, только что активно высказывавшиеся в наш адрес, прямого столкновения решили не принимать и разумно расступились.

Уллахафи вбежал под арку, и мы оказались в большом дворе, очень ухоженном, украшенном статуями, бельэтажные балкончики такие симпатичные. Но все эти красоты нас вряд ли интересовали. Студент устремился в какой-то закуток и остановился там перед серьезной решетчатой дверью, украшенной солидным замком. До чего пытливый юноша. Чему только в Университетуме ни учат. Он из поясного кармана такую коллекцию отмычек добыл, что от зависти удавилась бы любая криминалистическая лаборатория. Пока он возился с дверями, признаюсь, недолго, появился аргумент против именно такой модели эвакуации. Из-за двери ощутимо пованивало злом. Не знаю как это объяснить, возможно, Пегий был прав, попрекая меня в излишнем знакомстве с нечистью, и какими-то странными талантами я уже обзавелся. Но злом воняло.