Андрей Посняков - Шпион Темучина

– Не пора, – тут же возразил нойон. – Дня три-четыре еще бы выждать. А лучше – пять. Сам посуди – пока посланные в погоню отряды будут рыскать по сопкам, пока вернутся назад. Не хотелось бы с ними встречаться.

– Ну, ясное дело.

Негромко переговариваясь, друзья спустились в распадок… И одновременно вздрогнули, услыхав раздавшийся с другой стороны сопки рассерженный звериный рев!

– Медведь! – Баурджин рванул из-за спины лук. – Чем-то недоволен! О, вот опять! Уже ближе. Черт! Как бы он наших лошадок не задрал.

Было слышно, как, ломая валежник, зверь продирался в распадок. Ходко так продирался, словно бы его кто-то гнал… или сам он за кем-то гнался.

Ну, точно, гнался!

Затаившиеся в ореховых кустах беглецы вдруг увидели рванувшуюся в распадок тощую фигурку подростка, одетого точно так же, как тот, убитый – в узкие оленьи штаны и такие же оленьи торбаса. Только у этого на груди болталось ожерелье из волчьих клыков.

Друзья переглянулись. Зверь зарычал…

А парнишка… Вдруг остановился, повернулся назад, закричал что-то, словно бы дразнил хищника…

Черт!

Так ведь и в самом деле – дразнил.

С треском раздвигая кусты, в распадке показалась бурая горбатая горища! Ох, и матерый же оказался зверюга – настоящая ходячая сопка. И злой! Жутко злой – пасть ощерена, так что видны клыки. Глаз маленький, налитый кровью. Медведь вдруг мотнул головой… Мать честная! Из правой глазницы зверя торчала сломанная стрела!

Что и сказать – неудачный был выстрел, наконечник не достал до мозга, лишь выбил глаз, вызвав нешуточную ярость огромного зверя.

Ой, не повезло парню! Что ж ты делаешь, дурошлеп?!

Вместо того чтоб сломя голову нестись прочь от зверя – хотя попробуй-ка убеги! – подросток остановился, вытащив из-за пояса нож с каким-то странным лезвием. О Господи – костяной! И с этой костяшкой – на обезумевшую от ярости громаду?!

Парню, похоже, ничего другого не оставалось. Надо сказать, вел он себя на удивленье спокойно. Остановился на тропе, напружинив ноги, правую руку с костяным ножом держал у пояса. Ждал.

В три прыжка подскочив к нему, медведь плотоядно зарычал и махнул лапой…

Не тут-то было!

Не задел голову, даже скальп не задел, лишь – это было видно – слегка полоснул когтями парнишке по щеке, а тот ловко отпрыгнул в сторону. Но и зверь оказался не менее ловок! Это все сказки про то, что медведь – добродушен и неповоротлив. На самом деле это умный, хитрый и коварный зверь, стремительный и подвижный.

Проскочив по инерции метра два, зверюга мигом повернулся и, догнав обидчика, встал на дыбы, возвышаясь над хрупким подростком огромной глыбою, дышащей злобой. Вот теперь у парнишки не было шансов вовсе, и медведь, казалось, прекрасно осознавал это, а потому и не спешил расправиться со своей жертвой, куражился, играл, словно кошка с мышкой…

– Погасить ему второй глаз? – поднимая лук, быстро прошептал Гамильдэ-Ичен.

Нойон нахмурился:

– В сердце! Только в сердце! Готов?

Юноша молча кивнул, и Баурджин, с луком в руках, выскочил из своего укрытия:

– Эй, медведюга! А девочка Маша на твоей постели спит!

Прижав уши, зверь обернулся на крик.

Вжик!!!

Почти одновременно просвистели стрелы, впиваясь хищнику в грудь. Тот вздрогнул, зарычал, в бессильной злобе вытягивая вперед передние лапы… И тяжело повалился в траву.

Мальчишка, не веря, вскинул глаза.

– Сонин ую байнаю? Какие новости? – убирая лук, с улыбкой приветствовал его Баурджин. – Хватает ли в лесу дичи?

– Байна-уу? – Парнишка, похоже, не понимал.

Поджарый, смуглокожий, тоненький, с длинными иссиня-черными волосами и тонким носом, он сильно напоминал индейца. И глаза у парня были ничуть не узкие – большие, блестящие, темные.

– Мы – купцы, музыканты, охотники. Я – Баурджин. – Нойон ударил себя кулаком в грудь и обернулся к приятелю: – А это мой друг – Гамильдэ-Ичен. Не понимаешь? Эх ты, Соколиный Глаз! Как же с тобой говорить-то? Я – Баур-джин… Баур-джин…

– Баур-джин, – парень повторил и улыбнулся, смешно наморщив нос. Стукнул себя в грудь. – Каир-Ча. Каир-Ча…

Он еще что-то прибавил на каком-то непонятном языке, мелодичном и певучем, но ни Баурджин, ни Гамильдэ-Ичен ничего не поняли.

Еще что-то сказав, подросток показал на убитого медведя, потом вдруг нахмурился, оглянулся… И ходко пустился обратно по склону сопки. Миг – и его смуглые лопатки скрылись за деревьями и кустами.

Нойон пожал плечами:

– Странный тип. Наверное, местный. Интересно, сколько ему лет, как думаешь?

– Думаю, лет тринадцать. Может, четырнадцать. Знаешь, я ведь тот, убитый, наверняка – его напарник! Такой же. Надо будет сказать…

– Если придет…

– Думаю, что придет. Ага! Вон он!

Парнишка вновь спускался к распадку, только медленно, пригнувшись, словно бы что-то тащил. И правда – тащил на еловых лапах.

– Поди помоги Гамильдэ. – Князь махнул рукой, внимательно всматриваясь в поклажу.

Человек!

Точно такой же подросток, как и этот Каир-Ча. Только, кажется, раненый.

– Эй, вы там, поосторожнее! – обойдя мертвую тушу медведя, Баурджин пошел навстречу.

Весь правый бок и рука раненого багровели кровью. Нойон участливо наклонился, потрогал – лишь бы не был разодран живот. А ну-ка… Слава Богу, кажется – нет. Сдернута и рассечена кожа, сломаны ребра – как видно, зверюга задел-таки пару раз лапой.

– Ерунда! – Баурджин подмигнул. – До свадьбы доживет! Гамильдэ, сбегай за нашими сумками. Чем-нибудь перевяжем.

Юноша убежал, а Каир-Ча жестами попросил нойона усадить раненого товарища прямо напротив медведя.

Усадили… Парнишка молча терпел, хотя видно было, как тонкие губы его побелели от боли.

Каир-Ча стал на колени рядом, вытянув руку, погладил медведя по мертвой башке и, выхватив нож – ну, точно, костяной! – резким движением рассек собственную ладонь. И снова погладил медведя, стараясь, чтобы собственная кровь осталась на шкуре зверя. Затем громко произнес какую-то фразу, видать, просил духа медведя не гневаться за то, что убили. Снова поклонился убитому хищнику, на этот раз глубоко ткнувшись головою в землю. Тоже самое попытался сотворить и раненый – только Баурджин не дал, удержал за плечи:

– Сиди! Будешь двигаться – изойдешь кровью.

Тут как раз подоспел и Гамильдэ-Ичен с переметными сумками. На повязки ушла часть поясов и полы дээлов, плюс ко всему еще и Каир-Ча притащил каких-то листьев. Сначала к ранам приложили их, а повязки уж потом, сверху. Во время всей процедуры, весьма болезненной, раненый не издал ни единого стона. Настоящий индеец! Чингачгук Большой Змей. Вообще, чертовски похожи на индейцев эти ребята. Какое-нибудь реликтовое южносибирское племя? Очень может быть. И кажется, они еще живут в каменном веке – совсем не знают металла. Хотя наверняка это еще утверждать рано.