Андрей Посняков - Шпион Темучина

Чу! Снова закуковала кукушка… Бросила! И воронье вдруг закаркало… И чья-то стремительная темная тень быстро прошмыгнула за кустами. Кто это – лиса? Она, похоже. Что ж так метнулась? Испугалась кого? Ой, неспроста все это, неспроста.

Больше нойон на воспоминания не отвлекался, дежурил честно, как солдат-первогодок.

Своими опасениями он поделился с Гамильдэ-Иченом сразу же, как только разбудил юношу. Сам спал тяжело, тревожно, будто общая лесная нервозность вдруг передалась и ему. Когда проснулся – уже бередило первыми лучами раннее утро, солнечное, белесое, росное.

– Там что-то есть! – Гамильдэ-Ичен кивнул на вершину ближайшей сопки, густо поросшую орешником и елью. – Во-он, воронье кружит. И черный гриф-падальщик.

Баурджин придвинул поближе лук и поинтересовался, не показалось ли напарнику что-нибудь необычное ночью, во время смены?

– Лошади беспокоились, – озабоченно отозвался юноша. – Всю ночь хрипели. Видно, медведя чуяли.

– Или – волка.

– Или волка.

Нойон поднялся на ноги и предложил прогуляться на соседнюю сопку, посмотреть – что там?

– Да, конечно, посмотрим. – Гамильдэ-Ичен дернул тетиву лука и грустно вздохнул: – Жаль, нет хорошей рогатины! Уж с нею-то на медведя куда сподручнее.

– Ничего, – усмехнулся князь. – Знаешь, в случае чего, куда метить?

Юноша махнул рукой:

– Знаю – в голову!

– В голову – это если б у тебя лук был убойный, а не такой, как у нас, – покачал головой Баурджин. – Попадешь медведю в глаз, хорошо, если стрела до мозга достанет. А если – нет? Осатанеет зверь, попрет буром – не убежишь, не скроешься. Нет уж, друг мой Гамильдэ, если уж стрелять, так в сердце! Только в сердце.

– Понял тебя, нойон.

Спустившись в ложбину с густыми зарослями орешника, беглецы остановились, прислушались. На вершине сопки все так же кричали вороны, и в криках их не было тревоги. Наоборот, сквозило какое-то сытое довольство. Закачались ветви орешника – с сопки подул легкий ветерок, принося запах падали. Так вот оно, в чем дело!

– Осторожней, – прошептал Гамильджэ-Ичен, – медведь может кружить где-то поблизости.

– Может, – Баурджин почесал бородку. – Но если бы был близко – птицы бы уже улетели.

Сумрачные мохнатые ели на вершине сопки образовали густой, почти непролазный лес. Путникам приходилось то и дело нагибаться, проскальзывать меж колючими ветками, перелезать через поваленные стволы. Так и продвигались, до тех пор пока не выбрались на звериную тропу…

Идущий впереди нойон вдруг застыл и, обернувшись к своему спутнику, показал рукой вперед, на небольшую полянку, с которой как раз и несло тухлятиной.

Выйдя на свет, друзья внимательно осмотрелись – нет, никакого разлагающего трупа там не было. Но ведь откуда-то же пахло!

Баурджин принюхался, еще раз осматриваясь, и обнаружил на самом краю полянки, под матерой елью, завал из еловых лап, мха и жердей-сухостоин.

– Ну, вот она, медвежья нычка, – негромко промолвил нойон. – Так и бывает – завалит мишка сохатого или оленя, часть съест, а часть – про запас оставит, да и так – подгнить, с душком-то мясцо куда как мягче, приятнее… Сытый, видать, зверь – вряд ли на наших лошадок польстится. И все же я б от такого соседства избавился, а Гамильдэ? Э-эй, парень! Ты что там застыл?

Гамильдэ-Ичен не отрывал от завала взгляда. Затем подошел ближе, присел…

– Да что ты там ищешь? – нетерпеливо буркнул нойон. – Эй, Гамильдэ!

Баурджин не кричал, позвал громким шепотом, знал – лес шума не любит.

Юноша наконец обернулся на зов и, кивнув на медвежий склад, тихо сказал:

– Ноги!

– Чьи ноги? – не понял князь.

– Не знаю чьи, но – обутые. В оленьих торбасах. Во-он, торчат из-под веток.

Друзья вмиг раскидали завал и застыли, обнаружив полуобглоданный человеческий труп!

Так вот что за добыча на сей раз попала в медвежьи лапы…

Наклонившись, Баурджин убрал ветки с лица несчастного… и отпрянул. Лица не было! Как не было и скальпа и половины шеи – все было изглодано, съедены глаза, а вкусный мозг – высосан. Видать, лакомился мишка… гурман…

– Смотри-ка, нойон, у него и все тело в шрамах… – тихо промолвил Гамильдэ-Ичен. – Видать, боролся… И – щуплый какой… тощий.

Баурджин потрогал пальцами шрамы на груди убитого и отрицательно качнул головой:

– Нет, Гамильдэ, эти шрамы вовсе не такие свежие. Старые, можно сказать, шрамы. И обрати внимание, какая интересная одежда – торбаса да штаны из оленьей шкуры. Сшиты жилами…

– И главное, рубахи никакой нет, – шепотом добавил юноша. – Ну-ка, походи так в лесу – комары да мошка сожрут живо! Да и этот вон – ведь искусан. Щуплый парень, упокой Господи, его душу. Кожа смуглая… Лицо… Лица нет. И что за племя такое?

– Племя Медведя, – негромко пояснил нойон.

Гамильдэ-Ичен удивленно дернулся:

– Откуда ты знаешь?

– А вон, смотри на правом плече…

На правом плече несчастного багровела глубокая татуировка в виде оскаленной медвежьей головы.

– Ты слышал о таких племенах, Гамильдэ?

– Нет.

Юноша присел, внимательно осматриваясь вокруг. Затем вдруг на миг застыл и пошарил руками в папоротниках.

– Опа! – с радостным криком он извлек оттуда расшитый бисером колчан, наполовину полный стрел. – Ему теперь не нужно, а нам – сгодятся.

Баурджин протянул руку:

– Дай-ка взглянуть.

Странные оказались стрелы. С кремневыми наконечниками и одна – с костяным!

Гамильдэ-Ичен покачал головой:

– Верно, на белку или соболя.

– Ага, на белку! С беличьими-то стрелами да на медведя?

– Ну, с медведем он, может, случайно столкнулся…

– Не может случайно. – Баурджин нахмурился. – Ну-ко, пойдем поскорее отсюда. Пойми, Гамильдэ, – этот парень, кто бы он там ни был – несомненно, охотник. Чем тут еще жить? Но чтобы охотник столкнулся с медведем вот просто так, как ты говоришь, случайно… Что-то не очень верится. И ведь это не так давно все произошло. Дней пять назад, может, три.

– Что гадать? – грустно вздохнув, Гамильдэ-Ичен развел руками. – Ой, не нравится мне весь этот лес! Ты прав, нойон, нужно побыстрее уходить. Если и не из леса – тут он, похоже, везде – так хоть подальше от этого места. И… вот еще что. Не пора ли нам возвращаться обратно?

– Не пора, – тут же возразил нойон. – Дня три-четыре еще бы выждать. А лучше – пять. Сам посуди – пока посланные в погоню отряды будут рыскать по сопкам, пока вернутся назад. Не хотелось бы с ними встречаться.

– Ну, ясное дело.

Негромко переговариваясь, друзья спустились в распадок… И одновременно вздрогнули, услыхав раздавшийся с другой стороны сопки рассерженный звериный рев!

– Медведь! – Баурджин рванул из-за спины лук. – Чем-то недоволен! О, вот опять! Уже ближе. Черт! Как бы он наших лошадок не задрал.