Дмитрий Казаков - Битва судьбы

– Все очень просто. Я тебе об этом говорил, – ответил Родомист. – Хорт рожден на стыке дней и на стыке лет, когда старые год и день еще не умерли до конца, а новые – не вступили в полную силу. Хорт несет в себе отпечаток Силы и тех и других.

– Вот как, – Леслав задумчиво поскреб подбородок, и тут взгляд его упал на котелок. Даже самые мудрые речи и великие открытия не заменят хорошего и своевременного ужина. Юноша поспешно сел и потянулся ложкой к котелку.

Крепкий ветер устойчиво дул с запада. Косые паруса исправно ловили его и превращали в безостановочное движение корабля к югу. На протяжении двух дней почти ничего не приходилось менять в корабельной оснастке. Такое редко случается на море, и Истарх ходил по палубе туча тучей, ожидая неприятностей.

Но пока ничего не происходило, и тревога капитана, отлично знающего, что за хорошим всегда следует плохое, все усиливалась. Слишком уж хорошо проходило плавание. Примет шторма не наблюдалось, болезней и раздоров среди команды не было, и оставалось только гадать, что за напасти ждут в будущем.

Сразу после отплытия с острова Звезды, Истарх ловким маневром увел корабль далеко на запад и лишь затем повернул на юг, избегая бдительных глаз Остроухих, что в последнее время взяли привычку летать над морем на огнедышащих чудовищах – драконах. Маневр, похоже, удался. Ни разу не встретилась в небесах крылатая смерть.

Плотин, маг, которого отправили в плавание вместе с Истархом, оказался на редкость молчалив и нелюдим. Большую часть времени проводил в каюте, лишь утром и вечером поднимаясь на палубу. Становился лицом к солнцу, восходящему или заходящему, и начинал что-то бормотать. Матросы в эти моменты просто шарахались от Плотина, да и Истарх, если честно признаться, опасался беспокоить служителя Силы. Мало ли чего, тронь такого за плечо, а от этого шторм начнется или еще какая беда придет. Нет уж, лучше в сторонке постоять.

На третье утро похода по степи Терик проснулся встревоженным. Разбудило его то чувство опасности, которое присуще каждому опытному воину и начинает беспокоить сердце задолго до того, как обретет плоть меч нападавшего или снежная лавина сойдет поперек пути.

Так и сейчас. Вскочил бодрый, собранный, словно и не спал. Вокруг тихо и пусто. Лишь воет над оврагом, в котором ночевал Терик, степной ветер. Не тратя времени, йотун собрался, проверил, не сбилась ли заточка у секиры, и отправился в путь. На ходу жевал вяленую рыбину. Тревога, тем не менее, не проходила, разгуливала рядом, словно бродячий пес, что и подойти боится, но и не отстает.

Не успел пройти и версты, как степь дала понять, что в ней не все так пусто и безопасно. Издалека, при явной помощи ветра, долетел вой, высокий, протяжный. Звуки долго вибрировали в морозном воздухе, вызывая дрожь под кожей. Никогда не доводилось Терику слышать подобного.

Хотя неведомый зверь был далеко, Терик проверил на всякий случай, насколько легко выходит секира из петли, и ускорил шаг.

К полудню облака разошлись, и показалось солнце. Бледное и обмороженное, оно бросило неяркий свет на спящую под снегом степь, и почти сразу, словно откликаясь на появление светила, вой раздался вновь. На этот раз гораздо ближе. Теперь Терику удалось определить направление – зверь приближался с запада.

Облизав неожиданно пересохшие губы, Терик вытащил секиру. Шел теперь медленно, обходя скопления кустов, овраги и прочие места, пригодные для засады. Но, несмотря на все предосторожности, нападение проморгал.

Темный силуэт выметнулся из кустов столь стремительно, что Терик, краем глаза заметив движение, успел только упасть. Над головой пронеслось тяжелое тело, волна воздуха ударила в затылок. Раздался раздраженный рык.

Йотун вскочил на ноги, развернулся в сторону зверя. Тот тормозил после скоростного рывка, упираясь лапами. Остановился, замер на миг, взвыл яростно. Пока небо и земля, испуганно сжавшись, внимали охотничьему кличу хищника, Терик смог хорошо его рассмотреть. Желто-коричневая шкура, местами – черные пятна, размер – две трети от сажени в длину и примерно аршин в холке. На поджаром волчьем теле уродливо красовалась голова рыси. Лапы тоже оказались скорее кошачьими, чем волчьими. Из верхней челюсти торчали огромные, не менее фута каждый, клыки. Глаза горели желтым огнем, длинный хвост хлестал по бокам.

Терик присел, секиру выставил перед собой, глаз не отрывал от зверя. Тот, в свою очередь, смотрел прямо в глаза сыну конунга. Но рывок его Терик вновь проворонил, спохватившись лишь, когда обнаружил пятнистую тварь в сажени перед собой.

Судорожно дернул руками. Секира, словно ожив, вывернулась из ладоней, в лицо брызнуло теплым – острое лезвие все же выполнило свое предназначение. Но порадоваться этому Терик не успел, так как тут же оказался на снегу, а острые когти дотянулись до кожи даже сквозь толстую одежду. В лицо пахнуло тяжелым смрадом. Победный рык заставил оглохнуть.

Предчувствие гибели помутило разум. Не теряя времени, воззвал Терик к своему животному Силы – Медведю. Могут делать такое носящие Дар, но дорого приходится за это платить, и редко прибегают маги и воины к помощи Силы-животного. За один раз, по слухам, отдает носитель десять лет жизни. Но Терик сейчас отдал бы и двадцать.

Он ощутил, как покрывается шерстью тело, наливается мощью, лицо удлиняется, превращаясь в звериную морду. Саблезуб застыл удивленно, глядя на добычу, что прекратила пахнуть страхом и, вообще, похоже, перестала быть добычей. Это промедление стоило ему жизни. Терик взревел злобно, легко сбросил хищника с себя и, не дав опомниться, ухватил сзади за шею. Миг – и хрустнули шейные позвонки, и рассмеялось кровожадно разумное существо, возжелавшее стать животным и на миг им ставшее.

Затем на Терика обрушилась слабость. Вот она – плата. С трудом устоял на ногах, болезненно переживая возвращение в человеческую шкуру.

Долго смотрел на поверженного зверя, дивясь странному виду степного охотника. Вырезал огромные клыки, бережно спрятал в мешок. «Вернусь, покажу дома», – решил сын конунга, и лишь небо посмеялось над наивной надеждой о возвращении. Но Терик его смеха не услышал.

Путь по горам для цверга – одно удовольствие. Два дня, что Луций в сопровождении молчаливых спутников двигался на юг, вдоль главного хребта Порубежных гор, не оставили о себе неприятных воспоминаний. Правда, и приятных тоже – лиц провожатых Луций так и не увидел, их скрывали капюшоны, точно такие же, как и у всех, кого довелось Огнеборо-дому встретить в Лонге.