Виталий Сертаков - Проклятие клана Топоров

Дамы еще больше раскраснелись, разулыбались. Чувствовалось, что таким сильным, ярким мужчинам они готовы даже в чем — то уступить.

— А разве у вас достаточно сказать слугам, что хочешь снова быть свободной? — спросила вдруг Карлен. И метнула быстрый взгляд на Дага, отчего он понял, что вопрос задан вовсе не праздный. Стало быть, дочку маркграфа уже пообещали какому — то закованному в ржавчину идиоту, который будет давать обеты, совсем забыв о том, кто греет ему постель.

— Я бы рассказал вам историю… — подкрутил ус слегка захмелевший ярл Годвин, — да только боюсь, она не для нежных женских ушек…

— Расскажите, расскажите же немедленно! — перебивая друг друга, заквохтали германские аристократки.

— История эта давняя, в наших краях про нее слышали многие. Жил богатый бонд на горе, было у него большое хозяйство, сын и дочь. Когда дочь выросла, приходили к ней знатные женихи, и наконец понравился ей один. Пришел он тогда, по нашим обычаям, к отцу девушки и спросил, что надо сделать, чтобы получить ее руку? Отец вызвал свою дочь и спросил, такие уж у нас порядки, по нраву ли ей этот жених…

Ярл Годвин не слишком хорошо говорил на германском языке, порой отцу Бруно приходилось его поправлять, но женщины и так застыли, обескураженные вольными порядками, царившими среди «дикарей».

— Дочь сказала, что жених ей по нраву. Тогда они стали рядить, какую долю наследства ей выделяет отец, а какую долю берется приумножить будущий муж. Отец дал за ней столько, сколько полагалось, и скотины, и отрезов шерсти, и девушек, и надел леса, а будущий зять обещал утроить все состояние жены за пять лет. На том ударили по рукам и восемь дней попеременно пировали в двух усадьбах. Только вот что потом случилось…

Северянин уже догадался, чем закончится история, он слышал ее от скальда Одноногого, и теперь с тревогой поглядывал на Карлен, гадая, как она отреагирует. Ярлу Годвину немножко мешали рассказывать вопли метателей ножей, стрелков из луков и крики тех, кто вызывался объезжать диких жеребцов. Но он повысил голос и, отхлебнув из кубка, продолжил:

— Так вот, был тинг целого херада, и собралось много известных и уважаемых людей. Отец не видел свою дочь несколько месяцев и спросил у нее, все ли ладно в далекой усадьбе. Она сказала, что все ладно, но грустный вид ее не понравился отцу. Прошло еще сколько — то времени, и начался праздник в честь Фрейра, и снова собрались соседи с далеких усадеб. А муж молодой жены был в викинге. Спросил тогда отец прямо, отчего дочь его не весела, и не обращается ли с ней плохо ее супруг или плохо относится к ее имуществу. Увидев, что придется отвечать, дочь сказала отцу честно — муж мой меня любит, и все имущество мое содержит в исправности, и богатства наши приумножает. Но беда лишь в том, что желает он ее всякий раз, взойдя на ложе. И всякий раз, точнее — всякую ночь, ничего не получается, ибо его мужской хвост слишком велик для нее. И так продолжается уже больше года, и как разрешить вопрос, непонятно…

Щеки у многих дам стали пунцовыми. Зато Карлен поглядела через стол на Дага странным затуманенным взглядом, будто хотела о чем — то спросить.

— И что же было дальше? — не выдержал кто — то.

— Дальше было просто. Как принято в наших обычаях. Отец подсказал дочке, как надо поступить, и она в точности выполнила все. Когда ее муж уехал на охоту, она собрала служанок, стала на пороге спальни и, обернувшись внутрь дома, трижды прокричала, что больше не жена ему. Затем собрала все свое имущество и вернулась в дом к отцу.

— А что же сделал молодой муж? — севшим голосом спросила та, чей супруг дал клятву победить венгров.

— А что он мог сделать? — рассудительно завершил рассказ хозяин Сконе. — Конечно, когда назначался большой тинг, он приезжал к отцу своей бывшей жены, но прав у него ни перед кем не было…

— Это значит, что если бы я решила выйти замуж за дана, то могла бы уйти, когда захочу? — подняла брови дочь маркграфа.

— А разве для того бы ты хотела выйти замуж за дана, чтобы сбежать от него? — Ландрман приобнял Дага за плечи и захохотал.

Бедняга стал весь красный. Северянин и не догадывался, что его тайные вздохи и пламенные взоры заметны всем сослуживцам. Но обсуждения не состоялось, громко зазвучали трубы.

На площади молодой император объявил начало бойцовских соревнований с наградами.

Глава двадцать первая,

из которой становится ясно, что стать победителем и нажить врагов — это почти одно и то же

— Прошу тебя, друг мой, не лезь туда, если тебе дорога наша дружба, — отец Поппо попытался удержать Дага за рукав.

— Но это вовсе не опасно, и будет стыдно, если я не пойду. Все наши пойдут.

— Друг мой, ты заметил, что я прекратил тебя называть «сын мой», хотя сан мой обязывает это делать. После пережитого нами ужаса я искренне считаю тебя другом, несмотря на сан, который меня обязывает…

Но Северянина уже невозможно было остановить. Недопустимо оставаться в стороне, если Карлен и другие девушки, и все гости, и херсир Годвин, все будут смотреть и кидать золото победителям. И в конце концов надо утереть нос этим высокомерным саксам!

Все свободное пространство площадей живо превратилось в арену для состязаний. Даг попробовал пройтись по канату, но все три раза не добегал до конца, хотя длины протянутой руки хватило бы, чтобы сцапать заветный кувшинчик с серебром. Впрочем, он не особо грустил, поскольку по тонкой, раскачивающейся конопляной веревке никто так и не смог добежать до столба, кроме профессионального канатоходца. Единственно обидно, что этим ловкачом оказался совсем юный паренек из бродячей труппы.

Зато по жирному столбу Северянин взобрался одним из первых, поскольку за два года наловчился при самых сильных штормах не падать с мачты. В результате Карлен послала ему воздушный поцелуй, да и не только Карлен — другие девушки тоже улыбались. Единственное, что не понравилось Дагу, — рядом с «его» недотрогой появился препротивный братец Адольф. В запыленных доспехах, с крестом на плаще, он издалека оскалился и незаметно показал Северянину нож. Лизоблюды Гуго и Роальд тут же скучковались возле своего предводителя. Сам высокородный папаша Карлен отсутствовал, видно, находился на приеме у императора. Даг не сомневался, что ему уже доложили о вольностях любимой дочки с «дикарем».

— Ты видел их? — К Дагу подошел старший хольд их хирда Снорри Муха. Смешное имя Снорри получил давно, и вовсе не за скромные габариты, а за умение убивать сидящую муху броском секиры с дюжины шагов. Конечно, это должна была быть жирная навозная муха, но сей подвиг повторить мало кому удавалось. — Мы тебя предупреждали — не таскайся за этой юбкой.