Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст

Правда, не сам посадил, а нанятые из глубинки маркизата люди, которые у себя там выращивают чудный виноград и делают из него дорогое вино, но лучше так вот тратить награбленное, чем закапывать на необитаемых островах…

Лордов маркизата я принимал до поздней ночи, а в конце, спохватившись, хлопнул себя по лбу и сказал виновато:

— Да, кстати, всем большой привет от Ордоньеса!

На меня вытаращили глаза, а капитан Узинген спросил первым:

— А он… как?.. Неужто доплыл?.. Мы как–то не слишком и верили…

— Успешно, — сообщил я, — даже весьма. А еще мы на том материке повоевали на островах. Было весело!

Он спросил, запинаясь:

— Он сейчас… как?

— Здоров, как стадо носорогов, — заверил я. — Сейчас принимает эскадру, которую я строю на противоположном берегу океана. Скоро увидитесь!

Узинген охнул:

— Ну… ему повезло… Раньше только императорский флот решался пересекать океан, да и то у них всегда случались такие потери, что…

— Отказались, — договорил кто–то.

— Не выгодно, — пояснил другой. — Торговать невыгодно.

Я промолчал, что вообще–то находятся умельцы и на крохотных кораблях плавают на эту сторону, но кто знает, что у них за корабли, какой магией пользуются, и как именно отбиваются от чудовищ по дороге, и с помощью чего спасаются от ужасающих штормов.

— Завтра, — сказал я, — проедусь вдоль побережья. Эту инфраструктуру нужно развивать и еще раз это… развивать. В первую очередь! Не для пляжей и туризма, потом расскажу про эту придурь, а вот нам нужны хорошо защищенные бухты, гавани и оборудованные причалы с близко расположенными складами… Все, идите и будьте с утра трезвыми!

Выпроваживая их, я спустился вниз, на кухне хлопочет Синтия, платье из тончайшей ткани не скрывает ее мускулистого, но гибкого тела, плечи широкие и прямые, что придает ей подчеркнуто гордый и независимый вид.

Услышав шаги, обернулась, на губах появилась улыбка, а глаза засияли так звездно, что я остановился, ошеломленный, и уставился на нее с немалым удивлением.

— Синтия?

— Сэр Ричард, — ответила она мягким голосом, совсем не похожим на тот командный рык, какой я слышал от нее в тот день, когда вручал ей титул баронессы. — У вас ни минуты передышки!..

— Ну, — пробормотал я, — работа…

Она покачала головой, глаза сияют так, словно безумно радуется моему появлению, а улыбка расползается все шире, показывая великолепные ровные белые зубы.

— Я вам постелила, — сообщила она, — ваша светлость! Отоспитесь, отдохнете… Или маги не отдыхают?

— В спальне грандкапитана? — спросил я.

Она засмеялась:

— Грандкапитана нет давно. В вашей спальне вашего дома.

— Спасибо, Синтия, — поблагодарил я. — Кстати, ужин был просто удивительный. Не думал, что ты готовишь так же замечательно, как водишь корабли.

Она заулыбалась еще шире, наклонила голову в сторону, что выглядит даже кокетливо, если забыть, что это та самая Синтия, что в кулачном бою побьет любого пирата.

— Спасибо, ваша светлость, — сказала она ласково. — Ложитесь, завтра у вас трудный день.

Я кивнул и отправился в спальню, голова пухнет, помимо проблем бурно развивающегося маркизата грызет чувство вины, что сейчас здесь, а моя армия начинает движение через королевство Шателлен без меня… хотя нет, ей предстоит еще сперва пройти около сотни миль по Турнедо, уже затем вторгнется в Шателлен, где вообще–то все может обойтись и без моего участия, все–таки маршруты намечены, продовольствие свезут к нужным местам у дорог. Так что пока армия будет двигаться через королевство Шателлен, я вполне успею и здесь набегаться, высунув язык, как два Бобика, а то и как четыре, и в герцогство успею вовремя, а то и обгоню нашу тяжелую на поступь армию.

Сбросил сапоги, надо бы заказать полегче, есть из очень тонкой кожи, здесь не нужны толстые и теплые, вон Синтия как одета…

Повесил перевязь с мечом рядом на спинку стула и, раздевшись, блаженно вытянулся на постели, чувствуя, как сладко стонут набеганные косточки.

Дверь распахнулась без стука и без скрипа. Синтия вошла все в том же платье, но уже без передника.

— Еще не спите, ваша светлость? — спросила она легко.

— Э–э–э, — поблеял я, чувствуя себя донельзя глупо.

Возлег голый в полной уверенности, что никого не увижу до утра, еще и гениталии чешу, когда Синтия вошла, да не просто чешу, а смачно деру когтями, перекосив рожу, как Бобик, когда тот чешет задней лапой у себя под горлом, умильно запрокидывая голову.

Я вроде бы голову не запрокидывал, но чесался с таким наслаждением, что разве что не подвывал, а то и подвывал, не помню уже, а сейчас вот прятаться под одеяло как–то не зело, будто украл что. Достаточно и того, что чесаться прекратил и воззрился на нее с вопросом в глазах.

— Синтия?

— Ваша светлость? — спросила она легко и с улыбкой.

— Ты эта, — пробормотал я в поисках то ли слов, то ли жеста, — тоже… эта… сюда?

Она засмеялась:

— Маргарита меня разорвет, если не окажу вам все услуги, которые вы как мужчина и сюзерен вправе ожидать.

— Ой, — сказал я, — вы меня переоцениваете… Я вообще–то почти демократ, хотя, конечно, авторитарный.

— Вы человек, — напомнила она, — который изменил этот край и этих людей.

— Да, — согласился я, — однако мне эти феодальные привилегии хоть и жутко нравятся, как–то не совсем по идеологической составляющей базовых либеральных.

Она спросила с улыбкой:

— Что, совсем?

— Ну, — протянул я, — мало ли, что нам хочется. Мы же люди, а значит, должны делать то, что надо…

Она нагнулась, взялась за край подола, что почти касается пола, и не спеша подняла его, стягивая платье через голову. Пока ее лицо было закрыто, не надо поглядывать украдкой, и я засмотрелся на ее рослую и крепкую фигуру, идеально выточенную, на бугристые мышцы, ровный живот и четко прорисованные ребра. Груди некрупные, но идеально очерчены, словно вырезаны умелым столяром из твердых пород дерева и покрыты блестящим лаком. Точно посредине обеих чаш торчат крупные и ярко–красные соски, тоже вырезанные красиво и умело.

— …но с другой стороны, — договорил я, — нельзя спорить с местными обычаями, если мы не шовинисты, а законопослушные и гуманные демократы.

Она отбросила платье, тряхнула головой. Волосы, сами освободившись от шпилек, с облегчением хлынули на прямые, красиво разнесенные в стороны плечи и ровную спину.

В поясе она даже вызывающе прогнута вперед, и к ложу подошла легкой походкой, но не вызывающей, какую наблюдал тогда в кабаке, где увидел ее впервые, а со скромной и даже нежной, вот уж никак бы не подумал, улыбкой.