Джон Толкин - Хроники Средиземья

ГЛАВА 11

НА ПОРОГЕ

По Долгому озеру плыли два дня. Наконец корабли вошли в Бегущую, и путники снова увидели Одинокую гору, сурово вздымавшуюся вдалеке. Под вечер третьего дня, поднявшись, сколько могли, против течения, высадились на левом, западном берегу реки. Лошади и пони уже дожидались в условленном месте. И тут выяснилось, что снаряжения с провизией слишком много и всего не увезти; часть пришлось оставить на берегу, под наспех устроенным навесом. Но вот охранять добро было некому: горожане, сопровождавшие компанию, наотрез отказались задержаться хотя бы до утра.

— Когда сбудутся песни, тогда и потолкуем, — говорили они, боязливо поглядывая на Гору. И то сказать, в этих местах гораздо проще было поверить в дракона, чем в какого-то наследника древних королей. Повсюду царило запустение, наводившее на самые мрачные мысли. Правда, в этакой глуши вряд ли кто-нибудь покусится на оставленные припасы. Поэтому гномы не сильно огорчились, когда горожане распрощались — одни уплыли на кораблях, другие ушли пешком по берегу.

Ночь выдалась холодной, путники изрядно замерзли, рвения в них поубавилось, но утром они все же двинулись дальше. Бильбо с Балином, замыкавшие отряд, приглядывали за двумя навьюченными по самую холку пони; остальные путники высматривали дорогу понадежнее. Направлялись на северо-запад, наискось от берега, мало-помалу приближаясь к Горе, огромной подковой распахивавшейся им на встречу.

День тянулся томительно долго; смеяться не смеялись, петь не пели и за арфы не брались — ведь в такой близости от логова дракона нужно соблюдать осторожность! Надежды и упования, возродившиеся было в озерном городе, увяли вновь. До цели путешествия было подать рукой, но это нисколько не радовало; скорее наоборот — вселяло неуверенность и страх. Нигде не росло ни деревца, ни даже кустика, хотя, по словам Торина, в прежние времена эта местность радовала глаз буйной зеленью. Унылую картину оживляли разве что редкие пятна травы да обугленные пни — единственное напоминание о сгоревших в драконьем пламени лесах. Вот так, поздней осенней порой, на закате года, путники въехали в Раздраконье.

До предгорий добрались без приключений. Дракон не показывался. Черная Гора вблизи внушала уже не просто страх, а самый настоящий ужас. Первый лагерь устроили на западном склоне громадного южного отрога, чья вершина была обозначена на карте как Враний Пик. На нем когда-то стояла сторожевая башня. Взбираться на вершину отрога не отважились — от Парадных Врат она была видна как на ладони и укрыться на ней было негде.

Прежде чем приступить к поискам потайной двери, на которую возлагались все надежды гномов, Торин отправил разведчиков на юг, к Парадным Вратам. Пошли Балин, Фили, Кили и, разумеется, Бильбо.

Оставив за спиной тоскливые серые скалы, поднялись к подножию Враньего Пика и вновь увидели реку. Огибая широкой дугой горную долину, Бегущая поворачивала на юг и, бурля и пенясь среди множества валунов, устремлялась к Долгому озеру. С крутого скалистого берега, поросшего кустарником, виднелась в тени Горы широкая долина с развалинами древних башен, домов и крепостных стен.

— Вот и все, что осталось от славного Дола, — проговорил Балин. — А ведь когда-то в нем звонили колокола, склоны Горы покрывал зеленый лес и все вокруг цвело и радовалось солнцу. — Взгляд гнома был печален и суров: должно быть, Балину вспомнилось, как они с Торином в бессильной ярости взирали на учиненное драконом побоище.

Идти до ворот по берегу не осмелились. Вместо этого добрались до конца южного отрога, укрылись за валуном и стали разглядывать черный зев пещеры в каменной стене между отрогами Горы. Из пещеры вырывались воды Бегущей, там курился черный дым и клубился пар. Гора затаилась в грозной неподвижности, лишь бежала вода, вился дым да пролетали изредка над рекой зловещие вороны. Их хриплый крик да клекот воды — вот и все, что было слышно.

— Пошли обратно, — сказал Балин, поеживаясь. — Тут у нас ничего не получится. Да еще эти птички — уж больно они похожи на соглядатаев. Того и гляди донесут на нас Смогу.

— Дракон-то жив, — проговорил хоббит. — Лежит себе небось в своем логове, на сокровищах. Вон сколько от него дыму!

— Пожалуй, ты прав, — отозвался Балин, — но не будем торопиться с выводами. Он вполне мог куда-нибудь улететь или залечь в засаде на склоне. А дым — что дым? Ныне там, под Горой, дыма полным-полно — надышал, проклятый червяк!

Преследуемые хриплым карканьем, одолеваемые мрачными мыслями, разведчики вернулись к своим товарищам. Подумать только, еще в июне они отдыхали в Последней Приветной Обители, у щедрого и великодушного Элронда! Казалось, это было давным-давно, хотя прошло всего несколько месяцев. Компания очутилась в незавидном положении. Цели путешествия достигли, но до исполнения заветных желаний по-прежнему было ох как далеко! На помощь рассчитывать не приходилось, оставалось полагаться лишь на собственные силы — а те уже почти иссякли.

Как это ни удивительно, лучше других чувствовал себя господин Торбинс. Он даже попросил у Торина карту и придирчиво ее изучал, гадая, как правильно истолковать загадочную надпись лунными рунами на пергаменте. Именно Бильбо своими беспрестанными понуканиями вынудил гномов приняться за поиски потайной дверцы.

Лагерь перенесли в узкий распадок севернее ворот. С обеих сторон возвышались нижние отроги Горы; два из них длинными и крутобокими скалистыми гребнями протянулись на запад к равнине. На западных склонах этих отрогов следов драконьего лиходейства было поменьше, росла трава — значит, было чем кормить гюни. Разбившись по двое-по трое, путники день за днем, с утра и до заката, когда солнце начинало клониться к далекому Лихолесью, обшаривали склоны, разыскивая обозначенный на карте потайной ход. И день за днем возвращались в лагерь несолоно хлебавши.

Им повезло, когда они уже утратили всякую надежду. Фили, Кили и хоббит забрели однажды на каменную осыпь в южном конце распадка. Около полудня Бильбо забрался за громадный валун, торчавший, точно указующий перст, и наткнулся на что-то вроде вырубленных в скале ступенек, уводивших вверх. Все трое поспешно поднялись по лесенке и обнаружили узкую извилистую дорожку, едва различимую — так давно по ней никто не ходил; дорожка привела сначала на вершину южного отрога, а дальше — на неширокий скалистый карниз, тянувшийся вдоль северного склона Горы. Под карнизом, на дне распадка, раскинулся их собственный лагерь!

Никто не проронил ни слова. Опираясь о скалу справа, миновали гуськом карниз, и вдруг скалы словно разошлись и взглядам открылась уютная, поросшая травой лощина. Снизу этот проход заметен не был из-за карниза; издалека же казался всего лишь одной из многочисленных расщелин. Лощина упиралась в каменную стену, поверхность которой у самой земли была столь гладкой, будто ее долго и любовно обтесывали, — гладкой и ровной, ни щелки, ни тебе трещинки.