Эльхан Аскеров - Бастарды

Убедившись, что атаки на среднем и нижнем уровнях обречены, юноша неожиданно взвился в воздух, нанося удары сверху. Но Такеши, зная, что перед ним не простой боец, ожидал нечто подобное и успел просто откатиться в сторону.

Его ответный удар был нанесен сходу, от самой земли. Огромные, как пивные кружки, кулаки воина нашли свою цель, но совсем не так, как он планировал. Удары пришлись в голени и бедра юноши. Единственное, чего удалось добиться Такеши, это отбросить юношу, прервав его атаку.

Отброшенный мощными ударами в сторону, юноша приземлился на ноги мягко, словно кошка, и тут же бросился вперед, понимая, что силой этого богатыря не взять, оставалось только уповать на технику.

Ускорившись до максимума, Ал-Тор ринулся в атаку. Удары посыпались на Такеши как град. Юноша умудрялся бить из самых неожиданных положений. И хотя большую их часть воин успел блокировать, оставшихся вполне хватило, чтобы понять, что схватку он проиграл. Дождавшись, когда град ударов иссякнет, воин отступил назад и отдал глубокий, церемониальный поклон, признавая свое поражение.

Ал-Тор ответил на поклон, пряча довольную улыбку. Ему это удалось. Удалось победить человека, которого специально готовили для подобных схваток. Человека, который с самого детства знал только одно, он должен быть лучшим, чтобы сделать свое дело и остаться в живых.

Не сговариваясь, бойцы разошлись по разным углам. Каждый за своим оружием. Ал-Тор сжал рукоять клинка и на несколько мгновений закрыл глаза, настраиваясь на контакт. Такеши осторожно поднял свою нагинату и, нежно поглаживая покрытое лаком древко, вышел на середину двора.

Они странно смотрелись вместе. Огромный, необъятных размеров воин и тонкая, особенно в его огромных лапах, нагината. Казалось, стоит ему покрепче сжать пальцы, и черное древко треснет, как соломинка. Но при всей своей хрупкости оно легко выдерживало прямой удар двуручного меча. Секрет заключался в сочетании слоев лака и пропитки древесины.

Ал-Тор поднял меч и замер, ожидая предупреждения об атаке. Лезвие нагинаты свистнуло в утреннем воздухе и обрушилось на левое плечо юноши. Клинок меча встретил его на полпути к цели и, легко закружив, отбросил в сторону.

– Эй! Ты чего молчишь? – мысленно позвал юноша сознание клинка.

– Не хочу отвлекать тебя. И кроме того, я еще сам не могу правильно оценить ситуацию. Я одновременно и внутри и снаружи боя. Непривычно.

– Давай, привыкай быстрее, а то мне хочется начать делать все по-своему, тогда ты точно будешь только внутри боя.

– Ладно, не ворчи. Раскрой сознание, а то я словно в собачий лаз протискиваюсь, – ответил клинок, и сознание юноши словно раздвоилось. Руки продолжали привычно перемещать оружие, отражая удары, а глаза словно смотрели из самого клинка, подсказывая рукам, как лучше довернуть или сместить оружие для более легкой и быстрой блокировки и атаки.

Поначалу Ал-Тора спасали только врожденная реакция и чувство ритма боя. Но вскоре воин и меч прислушались друг к другу, поняли, кто ведущий, а кто ведомый, и на площадке началось такое, что все проснувшиеся только рты пораскрывали.

Огромный меч выписывал в воздухе круги, восьмерки и финты так, словно весил не больше кинжала. Длинное лезвие слилось в одну сплошную полосу сверкающей на солнце стали. И вот в очередной раз отброшенная в сторону нагината ушла несколько дальше, чем рассчитывал Такеши, и не успела прикрыть горло воина. Клинок Ал-Тора замер в нескольких сантиметрах от тела противника. Ответ нагинаты чуть запоздал. Противники разошлись и, отдав церемониальный поклон, направились к дому.

Ал-Тор шел по теплому песку площадки так, словно грезил наяву. Чуть улыбаясь и прислушиваясь к чему-то далекому, слышному ему одному. Но это и вправду было так. Сознание клинка еще не покинуло сознание воина и поэтому юноша прекрасно слышал все, о чем говорили между собой меч и нагината.

– Эй, длинный! Славная схватка. Я только одного не пойму, на кого ты отвлекся вначале. Такое впечатление, что ты словно забыл, где находишься. Не звенел, а просто брякал, как только что кованный.

– Ничего. Зато потом гоняли вас с толстяком, как хотели, – беззлобно откликнулся бастард.

– Эй! Не надо про толщину. Это все-таки мой носитель. А кроме того, он тут в гостях и, естественно, не хотел обижать хозяина.

– Обижать?! Да он еле успевал за нами. И дело тут не в весе. Просто вы оба, каждый за себя, а мы с моим становимся одним. Правда, мы только начали, но это не страшно. Если так и дальше пойдет, то скоро нам придется нанимать стрелков.

– Брось врать! До стрелков вам еще расти и расти. Хотя деретесь вы здорово. Не отнять. Я своего с самого детства знаю, но такого слияния так и не добилась. Уважаю.

– Спасибо. Просто нам помогли. Я его кровь из тысячи узнаю.

– Как? И кто помог?

– Я ж перекованный. Повитуха, когда сталь варил, в горн его крови добавил по старинному обряду. Вот мы и сроднились, – негромко ответил клинок.

– Повезло, – так же тихо отозвалась нагината. – Но тогда получается, что мы с моим медвежонком вам и в подметки не годимся. Вы нас по всему двору скоро гонять будете.

– Не прибедняйся. По всему видно, в запасе еще не один финт припрятала. Не стала все в первый же раз показывать.

– Угадал, длинный, – раздался в ответ задорный звон.

– Только как это получается, что ты, перекованный, знаешь столько старинных приемов?

– Все тебе расскажи! Ишь, любопытная, – с хитрецой в голосе ответил меч.

– Да ладно тебе. Правда, ведь интересно.

– Вечером расскажу. Только уговор, за это ты со мной каждое утро звенеть будешь.

– Согласна, – прозвенел ответ нагинаты, и сознание клинка закрылось.

Ал-Тор встряхнулся и, оглядевшись, направился к колодцу, на ходу убирая клинок в ножны. Смыв пыль и пот, юноша вернулся в дом, и жизнь поместья пошла своим чередом.

Жизнь в Кортесе, а точнее, во дворце сатрапа, тоже шла своим чередом. Все так же несли караул наемники, постепенно вытесняя гвардейцев. Все так же толпились в приемном диване придворные, а служанки и лакеи все так же бесшумно скользили по мозаичным коридорам дворца.

Только власть сатрапа все больше напоминала дым от костра. Чем дальше, тем призрачнее. Первый советник давно уже не приходил в личные покои Тамбялбоза с докладом, сосредоточив в своих руках все нити реальной власти. Именно с его подачи преданных трону гвардейцев начали заменять наемниками, которым было все равно кого охранять, лишь бы деньги платили.

Гвардейский караул выставлялся у трона только в праздники. Все остальное время они охраняли только внутренние покои дворца. Доверить свою жизнь наемникам сатрап отказался. Как отказался и от охраны гарема. Ведь за всю историю существования гвардии ни один гвардеец даже не взглянул в сторону запретного сада. Именно здесь располагались покои жен и наложниц. Именно сюда должны были проникнуть заговорщики, и именно отсюда они собирались похитить юную наложницу, красавицу островитянку.