Владимир Мясоедов - Искры истинной магии

Инородными пятнами в изменившемся мировосприятии было несколько ало-зеленых хрупких точек, замерших в неподвижности или перемещающихся по своим делам. Вот одна из них пролетела перед самым лицом и глаза поймали порхающую крыльями моль.

— Жизнь! — понял я. — Я так ощущаю жизнь!

Чтобы удостоверится, перевел взгляд на самого себя и замер, завороженной открывшейся картиной.

Само тело выглядел все также как и раньше, вот только плоть теперь состояла из множества слоев разных цветов, которые, однако, непостижимым образом просматривались друг через друга. Верхняя часть энергетической оболочки была контрастной смесью темных и бледных цветов. Не белых. А именно бледных. Как жемчуг или, скорее, свежая кость, то тут то там выглядывающая на поверхность из под кожи. Вокруг тех мест, где были эти светлые слои, чернота была куда более насыщенной и, если можно так сказать, яркой. Внутри же, почти в центре ауры, примерно там где расположены кости скелета, пульсировало алое сияние, странным образом укрытое в самой глубине, но пронизывающее своим светом всю энергетическую оболочку.

— Кажется, мне не стоит особо опасаться нежити, — подумав, решил я. — Если то, что я вижу снаружи, те самые энергетические узлы, скрученные с покойников, то для нее я буду похож на…м…на конфетку, вымазанную в пыли. Есть можно. но только с очень большой голодухи….при условии, конечно, что твари себе подобных не едят. Ладно, теоретические рассуждения в сторону, попробуем ка лучше поэкспериментировать.

Медленно и осторожно, чтобы не сбить нахлынувшее состояние, поднимаю руку и выпускаю из солнечного сплетения ввысь к плечам и дальше по конечности поток силы. Что-то подсказывает мне, что теперь стремительные светящиеся сразу бледным и алым ручейки, повторяющие маршрут кровеносной системы, видны не только воображению, но и зрительным органам чувств…Гм…Или, вернее, концентрация энергии такова, что ее можно уловить и без напряжения экстрасенсорных способностей, в штатном, так сказать, режиме работы организма. Вот волна магии доходит до кисти и устремляется дальше… сейчас возникнет язычок бледного пламени…вместо робкого лоскутка мертвенно-бледного огня в моих руках начинает полыхать целый факел. Отлично, прогресс на лицо. А теперь попробуем ну, скажем, телекинез, тем более, что на тумбочке рядом с кроватью большой набор нетяжелых предметов вполне пригодных для тренировки: деревянная ложка, деревянная же кружка, грубо раскрашенный аляповатой росписью глиняный кувшин и маленький медный колокольчик. Как там это делает Алколит?

Сдвинуть предмет с места в ту ночь у меня так и не получилось. Более того, после нескольких неудачных попыток нужное для творения волшебства остояние развеялось как дым, смытое потоками злобы. Я бесился и только что не ругался в голос, пытаясь вернуть утерянную концентрацию, но ничего не получалось. Священник, встающий очень рано, даже заглянул ко мне на шум, чтобы узнать, не случилось ли обострения и пришлось его успокаивать.

Поднять силой воли предмет удалось лишь на третий день после первого успеха. Для изменившегося восприятия это выглядело так, как будто после моего отчаянного шипения: 'Да лети ж ты сволочь!' от моей ауры к энергетической оболочке деревянной ложки протянулась тонкая нить, которая при соприкосновении немедленно растаяла, но оказало какое-то воздействие на ее структуру. В результате столовый прибор подпрыгнул и завис в воздухе на вышине примерно полуметра от поверхности тумбочки, но затем его характеристики вновь пришли в норму и он с негромким стуком упал вниз.

Странно, но мой сдержанный крик радости собрал в комнату больного обитателей дома. Или, может, он был е таким тихим как казался? В любом случае, моему успеху все дружно порадовались, особенно Алколит, не без оснований считавший, что работа в команде позволит нам обоим достаточно быстро увеличить своем мастерство. Но Тонахью, выслушав о моих успехах, дополняемых репликами Ярослава и сравнив их с собственными воспоминаняими нас жестко обломал.

Алколит и я не творили заклинания, использующие внешние силы, а решали проблемы при помощи собственной ауры, буквально корежа собственной энергетикой реальность, вызывая необходимые ему изменения. Это путь, если судить по прочитанным на Земле источникам, которые пусть с некоторым трудом, но вспомнили я Ярослав, а также словам священника прост, но затратен и примитивен. Маг, оперирующей своей силой подобным образом, получает выигрыш в скорости творимых заклинаний, но проигрывает в сложности, да к тому же перед ним в полный рост встает проблема быстрого истощения резерва или, если говорить проще, усталости магических мышц. Хотя триа благодаря своим особенностям может успешно ее игнорировать, перегрузить наши ауры задачка та еще. Но ни я, ни мой друг, если не научимся новым приемам, никогда не сумеем сделать что-то большее, то, что не предусмотрено природой. Недоучка вроде нас может усыпить человека или запустить механизм регенерации его тканей, но не сумеет наделить его ночным зрением или сменить цвет кожи. Ему под силу раскалить воздух или даже поджечь его, но вот завернуть пламя внутрь ударной волны, чтобы получить полноценный файербол, он на текущем увроне развития не в состоянии. Можно ослабить действие гравитации на какой-либо предмет и запулить его усилием воли куда подальше, но нельзя сделать сумку, в которой бы поклажа ничего не весила. Короче, если сравнивать магию с математикой, мы освоили счет, может быть сложение и вычитание, но к более сложным функциям еще не перешли. Но в бочке дегтя, вылитой Тонахью была и ложка меда. Постижение начальной ступени заняло у нас не годы, а недели. Апгрейд от призрака работал и давал надежду на то, что и на освоение следующих горизонтов волшебства времени будет потрачено хоть и больше, чем на основы, но все равно гораздо меньше, чем если бы мы были обычными людьми.

— Остается лишь понять, причем тут слова, — задумчиво пробормотал Алколит после речи священника. — Ведь если что-то шептать или, еще лучше, говорить, чары накладываются куда как легче.

— Факт, — подтвердил я. — Пока не научился одновременно концентрироваться и ругаться, ничего у меня не получалось.

— При должном умении волшебник способен взывать к силе своей без того чтобы звуки произносить, — уверил нас Тонахью. — Как гласят труды Сиона Норийского, посвятившего немалую часть своей жизни исследованию этой загадки, если маг произносит слово, то в его энергетической оболочке возникает определенный образ, соответствующий ему и который в свою очередь при внедрении в инородный предмет передает последнему свое значение.