Глен Кук - Суровые времена. Тьма

Это было бы неудивительно, хотя я не знал, хватит ли Одноглазому сил и способностей устроить такое. Не удивляло и то, что, накладывая заклятья, он запамятовал обо мне.

Когда я вернулся, Обманник вертелся в своих веревках ужом — ступал я мягко, и он не сразу ощутил мое присутствие. Почувствовав, замер. Надо отдать должное его упорству.

Я устроился в свободном кресле и подождал, однако никто не шел. Казалось, прошло несколько часов, хотя возможно, это были лишь несколько долгих минут. Поднявшись на ноги, я принялся расхаживать взад-вперед. Затем подверг душилу кое-каким пыткам, но настроение от этого отнюдь не улучшилось. Укрыв его простыней, я вернулся в кресло и взглянул на Копченого.

В голову лезли мысли о нашем горемычном Черном Отряде. Затем я вспомнил, на что способен Копченый.

А почему бы нет? Так, для времяпровождения. Только куда податься? Что поглядеть?

А почему бы снова не навестить нашего злейшего врага?

На этот раз вышло легко. Ничего такого. Просто закрыл глаза — и погрузился в грезы.

Конечно, чувствовал я и нежелание уноситься вдаль — уж слишком много времени провел за гранью нормального, причем против волн. Зачем ко всей мешанине в голове по собственной воле добавлять еще?

Едва ли не с хлопком вылетающей из бутылки пробки возник я возле Вершины. Безумный волшебник, Длиннотень, стоял на верхушке одной из высоких башен, залитый отраженным зеркалами светом. До него было меньше десяти футов.

Меня объял легкий страх — он смотрел прямо на меня.

Точнее, сквозь меня.

За ним, в карикатурной позе, стоял этот гад Нарайян Сингх с малышкой Костоправа, бренным телом Кины, Дщери Ночи, Той, Чье Рожденье Было Предсказано, предвестницы обманниковского Года Черепов, с исходом коего грядет пробуждение их богини. Сингх ни на миг не спускал глаз с этого ребенка.

Сингх был опасным орудием, однако Длиннотень нуждался в любом союзнике, своею волей присоединившемся к нему.

А против Черного Отряда пожелали пойти лишь очень немногие.

На башню поднялся человек, чернота кожи коего была почти незаметна из-за заливавшего безумного колдуна света. Был он высок, строен и гибок, словно пантера. Хоть то и был Могаба, самый опасный из генералов Хозяина Теней, я не почувствовал никакой ненависти — все чувства блекли во владениях Копченого.

Пожалуй, Длиннотень принял к себе Могабу не столько из-за его боевых качеств, сколько потому, что ему можно было доверять. Бежать Могабе было некуда. Разъезды Отряда патрулировали все дороги вокруг.

Никак не могу понять, отчего в Костоправе нет ненависти к Могабе. Черт возьми, он находит ему оправдания и даже жалеет о нем! Вражду с Ножом небось принимает куда как ближе к сердцу…

— Ревун принес вести, — сказал Могаба. — План штурма провалился.

— Знаю, — отрывисто бросил Длиннотень. — Но остались мои маленькие Тени. Помнится, я предупреждал, что с этим они справятся быстро. Как ты думаешь, что помогло этой женщине, Сенджак, вновь обрести могущество, тогда как, по самой сути вещей, она должна полагаться лишь на милосердие знающих ее Истинное Имя?

Я чувствовал, что он действительно желал знать, как Ревуну удается оставаться в живых после того, как к Госпоже, со всем ее злобным древним знанием, вернулось былое могущество. Длиннотень рассматривал весь мир сквозь линзу паранойи.

Мне и самому это было интересно — насчет сил Госпожи. Костоправ полагал, что тут повлияло пересечение экватора. Но это выглядело не очень правдоподобно. Одноглазый с Гоблином не удосужились поломать над этим головы, а сама Госпожа просто отказывалась об этом говорить. У меня не имелось никаких догадок, что она об этом думает. Настаивать да расспрашивать никто не пытался — не стоит, если хочешь жить дружно с кем-либо вроде Госпожи. Если ей не понравишься, она вполне может устроить так, что жизни не рад будешь.

— Просто не знаю, — сказал Могаба, — Я не понимаю в таких вещах.

Могаба много чего не понимал, включая и все местные языки. С Длиннотенью он говорил на несколько улучшившемся, однако все еще ломаном таглиосском.

— Может, сменила она это самое имя?

А правда, возможно ли это?

Последнее замечание Могабы, судя по всему, было попыткой пошутить. Но Длиннотень обдумывал его, словно такое действительно могло быть.

Через несколько мгновений Хозяин Теней обратился к Сингху:

— Обманник! Зачем ты здесь? Для каких махинаций ты понадобился Ревуну?

— Черный Отряд напал на них в их священной роще, — отвечал за Сингха Могаба. — И перебил всех, кроме него и девочки. Твои Тенеплеты едва успели перед смертью позвать Ревуна. Ревун нашел этих двоих, спрятавшихся в нескольких милях оттуда, и унес из-под самого носа погони.

Вот, значит, как — все это происходит вскоре после нашего рейда. Услышанное удивило меня — я-то думал, Нарайян получил предупреждение от Хозяина Теней… Как же он избежал сонных чар?

Упоминание о Тенеплетах пришлось Длиннотени не по праву. Я думал, сейчас начнется один из тех самых припадков ярости с пеной у рта.

Длиннотень глубоко вдохнул, задержал дыхание и обуздал свое безумие.

— То была моя ошибка. Не стоило посылать их туда. Как ты думаешь, как удалось врагам выбрать столь выгодный для себя момент нападения?

Никто не отважился высказать предположение, что мы можем заглядывать через его плечо всякий раз, как потребуется.

— Плохо, — заметил Длиннотень. — Каждый новый день приносит им пополнение ресурсов и истощает наши.

Он устремил взгляд на Сингха:

— Что проку нам в этих Обманниках?

— Они — наши глаза и уши, — отвечал Могаба. — Вскоре они начнут череду выборочных покушений. Противник ничем не выказал осведомленности об этом плане. Если покушения пройдут успешно, результат превзойдет все — кроме победной встречи на поле брани.

Могаба взглянул на Сингха, призывая и его высказаться, но тот держал рот на замке.

— К несчастью, — продолжал Могаба, — сведения, доставляемые Обманниками, с каждым разом все менее достоверны. Противник наслаждается явными успехами в деле уничтожения их культа.

Остальные продолжали хранить молчание.

Могаба продолжал:

— Госпожа с Костоправом сделались весьма агрессивны по отношению к соглядатаям. Я уверен, это означает приближение больших дел.

— Сейчас зима, — сказал Длиннотень. — Врагам моим некуда спешить. Они будут клевать меня до самой моей смерти. Этот так называемый Освободитель никогда не удовлетворится численностью войска и запасов снаряжения, сколько бы ни набрал.

Тут он был прав: капитану все кажется мало.